Кобзев А.И.

§ 12. Проблемный статус неоконфуцианства в современной синологии

Подводя предварительный итог, можно с уверенностью сказать, что мировая синология, несмотря на обилие как общих, так и конкретных исследований неоконфуцианства, еще довольно далека от выработки более или менее однозначного его понимания. В отечественном китаеведении вообще отсутствует сколько-нибудь развитая специальная концепция неоконфуцианства, что в некотором роде может облегчить восприятие результатов новых зарубежных изысканий в этой области, серьезно меняющих традиционные представления о неоконфуцианстве. Своевременное и критическое осмысление этих результатов необходимо не только для исторических дисциплин (социальной истории, истории культуры, истории философии, истории науки и др.) синологического комплекса, но и для правильной оценки современных последствий неоконфуцианской теории и практики в Китае и сопредельных ему государствах.

12.1. Место неоконфуцианства в четырехэтапной истории конфуцианства

В рамках очередного круга проблем за хронологические границы исследуемого предмета мы принимаем конец Х — начало ХХ в., т.е. от династии Сун до династии Цин включительно. Данная периодизация китайского неоконфуцианства обусловлена выделением самых общих этапов развития конфуцианства в целом.

С нашей точки зрения, до настоящего времени насчитывается четыре таких этапа, и начало каждого из них связано с глобальным социально-культурным кризисом, выход из которого конфуцианские мыслители неизменно находили в теоретическом новаторстве, облекаемом в архаизованные формы.

Первый период: VI–III вв. до н.э. Изначальное конфуцианство возникло в «осевое время», в середине I тыс. до н.э., когда Китай был раздираем бесконечными войнами, которые обособившиеся децентрализованные государства вели друг с другом и с нападавшими с разных сторон «варварами». В духовном плане происходило разложение раннечжоуской религиозной идеологии, подрываемой реликтами дочжоуских (иньских) верований, неошаманистскими (протодаосскими) культами и инокультурными веяниями, доносимыми до Срединных государств их агрессивными соседями. Реакцией на этот духовный кризис стала кодификация Конфуцием (551–479) идеологических устоев раннечжоуского прошлого, запечатленных прежде всего в текстах «Писаний» («Шу») и «Стихов» («Ши»), ставших затем «Каноном писаний» («Шу цзин») и «Каноном стихов» («Ши цзин»), а результатом — создание принципиально нового культурного образования — философии.

Второй период: III в. до н.э. — X в. н.э. Основным стимулом формирования так называемого ханьского конфуцианства было стремление к восстановлению идейного главенства, утраченного в борьбе с новообразовавшимися философскими школами, прежде всего даосизмом и легизмом. Реакция была также ретроградной по форме и прогрессивной по существу. С помощью древних методологических трактатов, в особенности канонизированных «Перемен» («И»), или «Чжоуских перемен» («Чжоу и»), «Канона перемен» («И цзин»), и «Величественного образца» («Хун фань»), включенного в «Шу цзин», конфуцианцы этого периода во главе с Дун Чжуншу существенно реформировали собственное учение, интегрировав в него проблематику своих теоретических конкурентов: методологическую и онтологическую — даосов и школы инь-ян, политико-правовую — моистов и легистов.

Третий период: Х–ХХ вв. Появление неоконфуцианства было вызвано очередным идейным кризисом, обусловленным противостоянием официализированного конфуцианства с новым конкурентом — буддизмом и преобразовавшимся под его воздействием даосизмом. В свою очередь, популярность этих учений, особенно в их религиозно-теоретических ипостасях, обусловливалась происходившими в стране социально-политическими катаклизмами. Ответом конфуцианцев на этот вызов стало опять выдвижение оригинальных идей со ссылками на основателей их учения, прежде всего Конфуция и Мэн-цзы (372/1–289).

Четвертый период: последний и незавершенный, начавшийся в ХХ в. Заявившее о себе в это время постконфуцианство явилось реакцией уже на общемировые катастрофы и глобальные информационные процессы, выразившиеся, в частности, в укоренении в Китае совершенно чужеродных западных теорий. Для их новаторского переосмысления конфуцианцы вновь обратились к старому арсеналу конфуцианских и неоконфуцианских построений.

Нам представляется очевидным, что последняя, четвертая форма конфуцианства в наибольшей степени отлична от всех остальных, предшествовавших ей, главным образом потому, что в сферу ее интегративных интенций попал предельно чужеродный, даже, в сущности, противоположный духовный материал. Это и породило еще ждущую своего решения принципиальную проблему внутренней однородности и целостности постконфуцианства. По этому термину «современное неоконфуцианство» мы предпочитаем термин «постконфуцианство», содержащий идею дистанцирования от конфуцианства и даже определенного выхода за его пределы. Отсюда естественно следует, что этот предмет не подлежит специальному рассмотрению в данной работе.

12.2. Учение Ван Янмина как апогей имманентного развития китайской классической философии

Для анализа же неоконфуцианской философии мы считаем наиболее плодотворным обратиться к ее высшему проявлению в соответствии с методологическим принципом «анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны».

Таковым, на наш взгляд, предстает учение Ван Янмина, поскольку оно, с одной стороны, в снятом виде воплотило в себе или по-своему отразило самые выдающиеся достижения предшествующих неоконфуцианцев, прежде всего Чжу Си, а с другой стороны, само не было превзойдено в условиях аутентичного и гомогенного развития, так как дальнейшие исторические события привели сначала к общему снижению уровня культуры в период длительных военных действий с внутренними повстанцами и иноземными завоевателями, а затем к постепенному нарастанию чужеродных, маньчжурских и западных, влияний.

В целом эпоха Мин — вершина самобытного и независимого расцвета традиционной китайской культуры, которую в последующую эпоху Цин приходилось либо оборонять, либо сохранять и приспосабливать к инокультурным стандартам. Значит, можно, в частности, утверждать, что учение Ван Янмина представляет собой также апогей имманентного развития китайской классической философии.

Для получения достоверных результатов в изучении данного явления необходимо не только обладать соответствующей фактической информацией, но и понять методологическую специфику китайской классической философии, а также определить адекватные ей методы исследования. Весь комплекс этих проблем был первично освещен в нашей монографии 1983 г. «Учение Ван Янмина и классическая китайская философия» [112]. В дальнейшем указанной методологической тематике мы посвятили значительно более развернутое и углубленное исследование, опубликованное в 1994 г.: «Учение о символах и числах в китайской классической философии» [118]. В настоящей работе изложение взглядов Ван Янмина расширено и уточнено, введено в общий контекст неоконфуцианской философии и дополнено рассмотрением ее последующей эволюции в эпохи Мин и Цин, а также снабжено первым западным переводом трех эссе Ван Янмина, вошедших в антологию образцовой литературы «Шедевры прозы древнего стиля» («Гу вэнь гуань чжи», 1695 г.).