Чжан Бинлинь

Мораль...

Мораль [участников] революции¹

Когда в древности говорили «гэмин»², то какой смысл вкладывали в [это понятие]? Разве не имели в виду, что в велении Неба нет постоянства; что пять  сил стихии (у син) сменяют поочередно друг друга³, что природные свойства [человека] (чжи) и культура (вэнь) чередуются [в зависимости от предпочтения]⁴ и обретают глубокий смысл во время церемоний. Если это так, то «гэмин» означало лишь  способность исправить первое числа первого месяца [по случаю становления нового царствования], изменить цвета парадной одежды чиновников, названия чиновничьих должностей и заменить знамена и флаги. Что касается имени (мин), то не обязательно признавать [термин] глубокой старины, но надо постараться, чтобы сущность (ши) приносила удовлетворение сердцу. То, что мы называем «гэмин», это не «гэмин», а «гуан фу»⁵. Это возрождение славы китайской нации, возрождение славы китайских округов и областей, возрождение славы китайского политического управления. Такого рода сущность, как «гуан фу» прикрывается именем «гэмин». Ах! Мы переживаем такие трудности, словно преодолеваем извилистые горные склоны. Даже [Мо Ди[|Мо Ди]] и Цинь Хуали⁶ не могли бы надеяться на непременный успех, так разве это под силу нам, таким хрупким и робким. Нет в наше время в княжестве Хуан толковых людей⁷; хотя все они безостановочно и язвительно спорят друг с другом, искренне убеждены [в своей правоте], [их воззрения] оборачиваются бесполезной писаниной.

Окинем широким взором государства вселенной. Хоть и не часто, но появлялись [новые] и исчезали [древние страны]; их расцвет и упадок чередовались. Нередко случалось, что [некоторые государства] оказывались зависимыми от других наций. Подобная участь, как правило, постигала тот народ, который не знал, как построить управление согласно законам, и пребывал в невежестве и безграмотности. В Китае [всегда] существовали науки уровня своего времени, а [китайский] народ нельзя считать глупым. В периоды Цинь и Хань, несмотря на абсолютизм, создавались законы для органов власти, а  доброе правление и хорошие законы нередко благоприятствовали простому народу. Возьмем в качестве примера потомков Яня, Сюя, Ина и Лю⁸.  Территория [их владений] была огромной, а население многочисленным. Но в один прекрасный день всё пришло в упадок, и народ оказался под властью сюнну. Какова причина? Против Цзинь взбунтовались пять северных племен. Хуань Вэнь и Лю Юй⁹ подняли войска и нагнали на них страху. Когда царство Сун оказалось расчлененным чжурчжэнями, Юэ Фэй и Юй Юаньвэнь¹⁰ выступили в поход и спасли его. Монголы, не следовавшие дао-путем¹¹, расчленили территорию Китая и изменили правила ритуала¹², поэтому всё население [Китая] думало о них одинаково [плохо]. Когда истинный человек из Хоучжоу¹³ воодушевился и совершил великое благодеяние, правление Юаней рухнуло, а северные уезды и области были восстановлены [в  прежнем статусе] на основании направленного им указа¹⁴. Глядя на картину прошлых событий в целом, при столкновениях между варварами и Китаем захватчикам удавалось овладеть лишь половиной территории, а периоды их полного господства длились не более ста лет; хотя Китай не раз проглатывали, как огромный плод, через непродолжительное время он непременно возрождался. Ныне маньчжуры, обосновавшись в Китае, владеют всей его территорией уже на протяжении 300 лет. Сначала имело место изматывающее противостояние в провинциях Сычуань, Хубэй и Хунань¹⁵, затем появились мозолистые ноги в Цзиньтяне¹⁶, и хотя они гибли сами, а их род истребляли, но так и  не смогли добиться полной победы. Чем же это объясняется?

Когда-то в прошлом Ван Эрнун¹⁷, возмущенный падением поздней династии Мин, дознавался, [почему это произошло]. Он пришел к выводу, что причина - в изолированности династии Цинь и маломощности Сун и полагал, что после ослабления вассальных княжеств округа и области остались без войск, поэтому бедствия, чинимые варварами, стали постепенно нарастать¹⁸. Данное рассуждение можно считать полезным предостережением относительно [системы] самоуправления китайской нации, но нельзя только этим объяснять все последующие неоднократные [случаи] гибели [государства]. Современные ученые, доискиваясь до истоков бедствия¹⁹, видят их в абсурдном толковании «Весен и осеней» сунскими конфуцианцами²⁰, считавшими свое учение более основательным, чем три устоя²¹, а в отношении обороны страны упускавшими из виду инородцев; а вероломные варвары использовали их учение, чтобы помешать развитию чувства патриотизма у нашего народа. В результате после династии Мин три устоя сохранялись лишь номинально, фактически они давно были упразднены. Но простолюдины из захолустья, говоря о маньчжурах, все как один называли их «презренные варвары», а  значит, в душе они не до конца утратили [прежние понятия].  Некоторые утверждают²², что источником бедствия является ханьское учение²³, хотя даже японцы отзываются о нем с похвалой²⁴. Толкователи учений(не только ханьского) не затрагивают  военное дело. Какова бы ни была ныне численность подданных в Китае, знающие иероглифы и умеющие их писать составляют всего 2%, а способных толковать ханьское учение среди этих двух процентов всего одна тысячная. К тому же все единодушно выступают за возврат к древности и возрождение истоков. Уже давно были порваны чиновничьи головные уборы и уничтожена корона и теперь эти некоторые господа стали оценивать старые законы царствования Цзи²⁵ и Хань, изучать былые достижения  Китая. И тогда стало очевидно, что собаки и бараны – разные виды и [к тому же] не состоят с нами в кровном родстве. Источником Возрождения в Италии стало воссоздание древней культуры. Так же обстоит дело и с ханьским учением, для нации оно, безусловно, принесет лишь пользу, но не вред. Во всех этих умозаключениях мне хотелось найти отправную точку, но сделать это никак не удавалось, всё было неясно и покрыто мраком, вселяло серьезные сомнения. Погрузившись в глубокую задумчивость, все ночи напролет я пытался доискаться до первопричины. [Оказывается], слабая сторона [всех рассуждений] заключается в игнорировании мелочей, скапливаясь, они затвердевают, словно каменные глыбы. Эх! И тогда я понял, что источником гибели государства и уничтожения нации на самом деле является гибель морали.

В настоящее время все мы, уважаемые соотечественники и друзья, живем в эпоху революций, все мы участвуем в революции. Но если, обнаружив, что наша мораль не выше морали Чэнь Шэна и У Гуана²⁶, мы до онемения рта, растрескивания губ, истирания зубов и опадения щёк станем призывать [народ] Поднебесной к революции, разве это в конце концов поможет делу? Что касается морали, то о ней не следует говорить слишком назидательно. Но если [человеку] присущи непоколебимость и твердость, [способность] выполнять обещания, непринужденное отношение к жизни и смерти, - значит, он обладает [моралью]. Тем не менее, я слышал, что в древности рассуждали о морали так: «Великая мораль «да дэ» не позволяет переступать нормы, а малая мораль «сяо дэ» допускает отклонения»²⁷. Ныне, рассуждая о морали, говорят: «Общая «дэ» (гун дэ) не позволяет переступать нормы, а частная «дэ» (сы дэ) допускает отклонения»²⁸. Неужели [понятие] «мораль» включает такие различия, как великая и малая «дэ», общая и частная «дэ»? Если в малой и частной морали дозволено нарушать нормы, а в великой и общей морали желательно не выходить за рамки, - это же навязанные извне ограничения, но отнюдь не естественное поведение. После сформирования правительства и принятия законов каждому станет ясно, что нарушение норм великой и общей [дэ] неизбежно влечет за собой серьезное наказание, а отклонение [от норм] в случае малой и частной [дэ] не вызовет  никаких дурных последствий. Поэтому любое начинание или отказ [от какого-либо дела] должны соответствовать конкретной обстановке. В отсутствие правительства и законов отклонение [от норм] в сфере малой и частной [морали], равно как и в сфере великой и общей [морали] не влечет за собой никакого наказания и вреда. В этом случае в характере человека неизбежно формируются распущенность и вседозволенность, что ведет к уничтожению всего и вся и полной разрухе. Ныне мы живем в эпоху революции (гэмин),  когда отсутствует правительство и не приняты законы, поэтому только  [человеку], который не отдаст и самую малость, но вместе с тем не присвоит и самую малость, можно будет поручить ответственную службу в Поднебесной. Положим, что появятся и такие мошенники, как Чэнь Пин²⁹,или злоумышленники, как Цзя Сюй³⁰, их тоже по той или иной причине сможем назначить [на должность]; но это произойдет лишь после того, как сформируется правительство, никак не сегодня. В настоящее время рассуждающие о революции отнюдь не одобряют Чэнь Пина и Цзя Сюя, но все же стремятся подражать им. Это уже из ряда вон. Печально! Печально!

Ныне-то Китаю как раз недостает не мудрых замыслов, а преданности и верности, не политиканства, а всеобщей честности; сейчас ему требуется отнюдь не то же, что в эпоху Хань. В периоды правления Чу³¹ и Хань нравы были простыми и люди не допускали коварства и обмана. Герои смены предопределения (гэмин) начинали с игры на флейте и вязания плетенок для шелковичных червей³². У основателей династии Хань большинство назначенных на должность, начиная от Сяо Хэ и Цао Цаня³³  до Ван Лина, Чжоу Бо, Фань Куая и Сяо Хоуиня³⁴, были упрямыми и малограмотными, они не понимали, в чем заключаются интересы [государства]. А вот другой князь — Сян [Юй]³⁵ отличался такими [качествами] “дэ”, как храбрость и гуманность, и в борьбе с ханьцами за обладание Поднебесной использовал лишь целомудренных и бескорыстных мужей. Вот сосуществуют две такие “морали”; если ваша цель -  победа, одна из них не должна считаться “моралью”. Отсюда ясно, почему Вэй Учжи разбранил Вэй Шэна и Сяо И³⁶ как бесполезных [помощников], а Чэнь Пин был высоко оценен ханьским двором. Нравы Поздней Хань берут свое начало от [династий] Шан и Чжоу. И хотя вэйский император У[-ди]³⁷ полагался на уголовный кодекс, его генералы и солдаты отличались дерзостью и не боялись смерти, а принимавшие участие в разработке секретных планов в штабных палатках Чжун [Ю], Чэнь [Цюнь] и оба Сюня³⁸ были стойкими и честными мужами. Поскольку обладающих [возвышенной] моралью было много, то для достижения победы обязательно требовалось найти хоть кого-нибудь не соответствующего [нормам] “морали”, поэтому-то Цзя Сюй так высоко ценился [правителем] династии-гегемона³⁹. Таких [людей] ценили потому, что злоумышленников, способных на мошенничество, не могло быть много в то время, вот поэтому их и ценили. Чжуан Чжоу⁴⁰ говорил: «В наше время всесильными считаются такие лекарства, куда входят аконит,⁴¹ трутовик зонтичный⁴², эвриала устрашающая⁴³ и ширококолокольчик крупноцветковый⁴⁴».

Нравы и просвещение постепенно приходят в упадок, все больше вынашивается хитроумных планов⁴⁵. В наши дни невозможно обнаружить простодушия, каким обладали Сяо [Хэ] и Цао [Цань], кристальной чистоты, присущей Чжун [Ю], Чэнь [Цюню] и обоим Сюням, а также непреклонности, которой отличались  Ван Лин, Чжоу Бо, Фань Куай и Сяо Хоуинь; теперь повсюду только такие, как Чэнь Пин и Цзя Сюй. Везде в Поднебесной [люди] стремятся путем обмана свалить друг друга. Мошенничество одного может стать известно другому, а тому, в свою очередь, становится известно мошенничество первого. Тогда оба эти мошенничества оказываются для них бессмысленными. Но мошенничество первого и второго  вызывает подозрительность у третьего и четвертого, а мошенничество третьего и четвертого вызывает подозрительность у первого и второго. То же самое происходит и с нацией: когда внутри нее возникает взаимное недоверие, то немедленно разрушается сплоченность. Поэтому, если все люди не соответствуют [нормам] морали, то победу одержать могут только те, кто им соответствует. Такова непреложная закономерность независимо от того, сформировано ли уже правительство и принят ли уже кодекс законов.

Некоторые говорят: «Прозорливость в текущей обстановке свойственна выдающимся личностям»⁴⁶. А так называемый героизм заключается в [умении] руководить решением [какой-либо задачи]. Если среди наших современников появятся выдающиеся храбрецы, готовые идти на смерть, а мы сумеем поставить их на службу так, чтобы они вместо нас пожертвовали своей жизнью, то наше великое дело завершится успехом, и мы избавимся от незаконно [обосновавшихся у нас] тунгусов. Если же мы лично встанем в строй, чтобы принести себя в жертву, то ничем не будем отличаться от бойцовых петухов или собак.   Поднебесная расценит это как великую глупость.

Справедливости ради скажем: если утверждать, что [проблемы]  Поднебесной можно решить без борьбы,  тогда всему конец. Если же предстоит сражаться, то разве можно добиться успеха, не подвергая свою жизнь риску? Посмотрим на события глубокой древности. Когда ханьский Гао(-цзу)⁴⁷ воевал с Сян [Юем], он подвергался опасности, был тяжело ранен и неоднократно находился на краю гибели. А когда Тай-гун, императрица Люй, Сяо Хуэй, Лу Юань⁴⁸ оказались в жертвенной чаше оттого, что упали с повозки⁴⁹, он не обратил на это никакого внимания. Под Гуанъу он был ранен стрелой⁵⁰, а в Жунъяне попал в окружение⁵¹. Везде он лично шел на обнаженные мечи, рискуя жизнью. И все воины, подчиняясь его приказу, с радостью не щадили своих сил. [Император] Гуан-у⁵² в сражении под Куньяном⁵³ лично командовал генералами и солдатами в борьбе против свирепых как тигры и леопарды [вражеских воинов] и, к счастью, одержал победу. Вэйский У[-ди] обладал исключительным умом и талантом стратега, но оказался в осаде в Наньяне⁵⁴, подвергался риску в Учао⁵⁵, очутился в опасном положении у горы Цилянь⁵⁶, испытал сокрушительный удар в Лияне⁵⁷, чуть не потерпел поражение у горы Бэйшань⁵⁸ и едва не погиб у Тунгуаня⁵⁹. Однако впоследствии ему удалось, узурпировав власть, упрочить своё положение. Все эти успешные деяния общеизвестны. Когда сформированы правительство и армия, командовать генералами не труднее, чем поворачивать палочку валика⁶⁰, но для успеха необходимо, чтобы в тебя самого попали стрела и камень. К тому же Небо сотворило [простых людей] невежественными. В то время, когда здоровые воины сбивались [в отряды] подобно стае воронья, а дисциплине не уделялось серьезного внимания, не были известны ни приказные бирки, ни строевые списки. [В таких условиях] и ребенку ясно, что [командующий] должен лично встать в строй воинов и делить с ними минуты спокойствия и опасности, надеясь, что и другие не пощадят своих сил.

К тому же правители [династий] Хань и Вэй обладали честолюбием и строили отношения с генералами как с подданными. Государь вправе пребывать в праздности, а подданные обязаны трудиться; государь должен остаться в живых, а подданные могут принять смерть. Всё это допустимо в соответствии с различием в их именах. Нынешняя же революция (гэмин) осуществляется не ради одного человека, а ради всего Китая. Китай является общим достоянием всех его жителей, поэтому умереть на поле брани — долг всех и каждого. Разве это справедливо, когда говорят, что одни должны взять на себя легкие [обязанности], а другие — трудные?  Те, которые под предлогом нехватки талантливых [мужей] возражают против того, чтобы они жертвовали своей жизнью под боевыми знаменами, не понимают, что трудные дела в одиночку не решаются. Тот, кто первым сражается за власть, часто терпит поражение, но последователи обязательно добиваются успеха. К тому же не Небо создает таланты; они проявляют себя, вдохновляясь событиями [в государстве]. И когда первые принесут себя в жертву ради Китая, а последующие, восхищаясь их примером, продолжат их дело, разве придётся нам печалиться о нехватке [талантов]?

Некогда Вашингтон спас ребенка, прыгнув за ним в бурный поток⁶¹. Этот поступок называют бессмысленным самопожертвованием⁶². Допустим, Вашингтон рассуждал бы так: «Жизнь ребенка легковеснее лебяжьего пуха, а моя жизнь величественнее горы Тайшань, поэтому не стоит бросать на произвол судьбы всех моих последователей и жертвовать собой ради спасения ребенка». Если бы он [рассуждал] подобным образом, то наверняка не бросился бы в бурный поток. Вашингтон готов был умереть за дело, которое его лично не касалось; а сегодня никто не соглашается умереть за дело, касающееся непосредственно каждого. Таким образом, очевидно, что обладающему частной моралью наверняка достаёт и общей морали; а у кого частная мораль оскудела, тому и общей морали не хватает. Совершенно ясно, что лишенные морали не смогут принять участие в революции (гэмин).

Однако мораль нужна не только в революции (гэмин). В более простых делах также не обойтись без морали. Это видно [на примере действий] партии реформаторов в период 1898 г.⁶³, а также партии Баохуандан в 1900 г.⁶⁴ Во время реформ 1898 г. лишь Тань Сытун и Ян Шэньсю с достоинством пошли на смерть⁶⁵. Линь Сюй⁶⁶, по характеру легкомысленный, узнав о перевороте, накануне ареста проплакал в школе учителя Ли Цзяба⁶⁷. Ян Жуй⁶⁸ был очень оборотистым; определив, что ему полезнее, он вошел в Военный Совет, понимая, что его деятельность долго не продлится. В это время сын Чжан Чжидуна отмечал в столице день рождения отца; все  его товарищи собрались, чтобы принести ему поздравления. Ян [Жуй] поднес [ко рту] вино, но не смог выпить и тихо проговорил: «Ныне император не в ладу с императрицей, велики задачи реформ, но и беды неисчислимы. Мы занимаем важные секретные посты, и на днях все мы умрем». Я как-то спросил одного из них: «[Ян] Жуй принял этот пост, конечно, ради богатства и почестей; но если он предвидел опасность, то почему же все-таки не смог уйти?» Тот человек ответил: «Когда [члены] партии Кан [Ювэя] приступили к деятельности, в Поднебесной рассматривали это как восхождение на небеса. Чиновники наперебой стали пытаться делать им подношения, но не всегда это удавалось. Когда [Ян] Жуй только приступил к делам по управлению [страной], к нему один за другим приходили с дарами посетители. Сегодня [дарили] материал на халат, завтра — материал на куртку; сегодня [вручали] лисий мех, а завтра — каракуль. Так он и не смог уйти из-за этого пристрастия». Э-хе-хе! Если бы Линь Сюй, Ян Жуй и другие искренне относились к реформам и не преследовали иных целей, то, возможно, в окрестностях [парка] Ихэ[юань]⁶⁹ и другим людям нашлось, куда  бы приложить свои усилия. Но из-за их склонности к наживе и карьере, жажды подношений всем стали доподлинно известны их сокровенные помыслы. Поскольку они действовали не ради государства, то кто же согласится отдать за них жизнь? Так отсутствие морали у членов партии Усюйдан⁷⁰ привело к катастрофе 1898 года.

Когда в 1900 г. готовилась баталия в защиту императора, Кан Ювэй поручил это дело Тан Цайчану. Цайчан не был искушен в делах внешних сношений, и тогда ученик [Кан] Ювэя Лун Цзэхоу⁷¹      стал давать ему руководящие указания. Затем, когда власть Цайчана постепенно усилилась, он уже не обо всём извещал Цзэхоу, к тому же ежедневно шлялся по злачным местам, пьянствовал, без конца развлекался. Цзэхоу, возмущенный [таким поведением], увещевал его, но все было напрасно. И тогда был направлен в Учан Вэнь Тинши⁷², чтобы развернуть там [соответствующую] деятельность. После смерти Цайчана⁷³  его соучастники растащили оставшееся в Шанхае военное снаряжение и скрылись. Так отсутствие морали у членов партии, принимавших участие в событиях 1900 г., привело к катастрофе 1900 г.

Эти два события намного проще, чем революция (гэмин). Оскудение морали тем не менее не может длится долго, не в этом ли беда? Чтобы собрать золу для создания преграды на пути разбушевавшегося потока, а также отрубить ноги морской черепахе для сооружения четырех колонн⁷⁴, кто как не великие и решительные мужи, способны взвалить на себя такое бремя?

Некоторые говорят: «Отсутствие морали у [представителей] этих двух партий выражается в том, что они озаботились  выгодой и карьерой, а также в том, что распутничали вместе с женами и детьми». Нынешние же [участники] революции не таковы. В большинстве своем они молоды и не стремятся к карьере, они не ведут разгульный образ жизни и не заводят семьи. Люди говорят: “Если человек не состоит в браке и не служит чиновником, его чувственные влечения наполовину утрачиваются”; разве [в этом случае] мораль в какой-то мере не усовершенствуется? Похоже, что это так. Я хочу в широком плане порассуждать об этом, разделив население нашей страны на различные группы, исходя из их профессий [и рода занятий].

Мэн Кэ⁷⁵ говорил: «Делающий стрелы боится только того, что [они] не поранят человека, а изготавливающий латы боится только того, что [человек] будет ранен; так же [обстоит дело] с врачевателями и гробовщиками, поэтому в выборе ремесла нельзя не быть осторожным»⁷⁶. Современный [уровень] морали меняется в зависимости от профессии.  По общему подсчету профессий существует 16 категорий людей. 1 — земледельцы, 2 — ремесленники (мастеровые), 3 — торговцы-разносчики, 4 — оседлые торговцы⁷⁷, 5 — начетчики-схоласты⁷⁸, 6 — мастера-специалисты⁷⁹, 7 — ученые-эрудиты⁸⁰, 8 — солдаты, 9 — мелкие служащие, 10 — секретари, 11 — титулованное купечество [и предприниматели]⁸¹, 12 — столичные и придворные чиновники, 13 — местные чиновники⁸², 14 — военные чиновники⁸³, 15 — прикомандированные чиновники⁸⁴, 16 — переводчики, нанятые [иностранцами]. В соответствии с 16-ю родами деятельности существует и 16 уровней морали. И хотя предельно точно утверждать нельзя, все же можно представить общую картину.

У земледельцев самый высокий [уровень] морали. Эти люди занимаются тяжелым трудом на протяжении всего года. Урожаи, получаемые с полей, огородов и садов, дают им возможность прокормить себя, поэтому они ни за что не станут заниматься разбоем; они также не ведают о корыстных хлопотах и мошенничестве, имеющих место в Поднебесной. И хотя они выказывают почтительность и трепещут перед начальством, но если алчные чиновники всех разоряют поборами и занимаются вымогательством, земледельцы начинают бунтовать. А если приходится жертвовать жизнью, то делают это охотно, словно вкушают лакомство.

Ремесленники имеют некоторое представление о мошенничестве. Иногда обманывают покупателей, вручая им бракованную посуду или непрочный материал; однако им свойственны стойкость и упорство,  в этом они не отличаются от земледельцев.

Существует два типа торговцев-разносчиков. Одни продают соломенные корзины или посуду на рынке, они зачастую подобны земледельцам и ремесленникам. Другие преодолевают тысячи ли ради возможности продать подороже. Сопровождая повозку с впряженными в нее волами, они целыми днями не отходят от своего товара. Посещая многие [места], они хорошо знают настроения жителей и их обычаи. Поскольку в горах и долинах следует остерегаться разбойников, [торговцы] овладевают приемами кулачного боя и знают, как обращаться с холодным оружием. Наиболее именитые из них нередко, проникшись рыцарским духом, оказывают помощь бедноте, занимаются благотворительностью, сорят деньгами. Однако и они постепенно все чаще начинают прибегать к мошенничеству.

Оседлые торговцы занимаются торговлей на рынках, [порой] придерживая дефицитные товары. По своим моральным качествам они уступают земледельцам и ремесленникам, а по великодушию — торговцам-разносчикам. Они ценят скупость, рассчитывая на успех [в делах], но в погоне за выгодой не допускают коварства. При обмене товарами полагаются на верность [слову]. Некоторые ради выгоды идут на обман, но это помогает им лишь на время. Если они будут постоянно прибегать [к этому средству], им не добиться успеха. Таков естественный закон торговой деятельности.

Начетчики-схоласты составляют тексты в соответствии с [существующими] нормами, их речи строго упорядочены. Они придерживаются [догм], усвоенных в процессе учебы и не сведущи в других книгах⁸⁵. Бедняки[-схоласты], не имеющие опоры в жизни, злобны и разнузданны. Случается, что они подстрекают жителей затевать тяжбы, чтобы [самим] жить в довольстве⁸⁶. Иногда вдруг вступают в конфликт с чиновниками. И хотя в их поведении не счесть всякой низости, однако цель [их поступков] - прислуживать [родителям] и дать пропитание [жене и детям]. Тупоумные ученые в большинстве своем довольны своей судьбой: в доме нет и корзины [зерна], а в комнате [слышится] звук лютни. Несмотря на их доморощенное образование и неучастие в общественных делах, они преисполнены самодовольства. Но каковы бы ни были их недостатки и достоинства, они не согнут спину [в поклоне], не станут на колени и не превратятся в лакеев.

В [группу] мастеров-специалистов [мы включаем] врачей, художников, каллиграфов, граверов; они занимаются разнообразными делами и живут за счет своего ремесла, поэтому, конечно, не отличаются от ремесленников и торговцев. Многие каллиграфы и граверы находятся на положении нахлебников. Врачи порой неодинаково относятся к бедным и богатым [пациентам] и заискивают перед знатными людьми. Наиболее одаренным свойственны высокомерие и самолюбие. Но проявляя иногда строптивость, они не променяют свое мастерство даже на тысячу цзиней, ибо им присуще самоуважение.

Ученые-эрудиты сведущи во многих [отраслях знаний]: в «простом учении» (пу сюэ)⁸⁷, в естественных науках, в филологии, в западных науках, бывает, что они обладают [равными] знаниями одновременно в двух областях. Многие ученые, разбирающиеся в «пу сюэ», отличаются жадностью; знатоки естественных наук, как правило, мошенники; большинство филологов развратны, а те, кто освоил западные науки, зачастую обладают и теми и другими [пороками]. Опираясь на солидную основу, они способны убеждать людей и в силу временной моды добиваются богатства и знатности. А великих ученых-конфуцианцев, подобных тем, которые жили в древности, теперь не найти; все идут по стопам [тех, кто занимался] подлыми и позорными делами. Они приукрашивают ложь и преисполнены самодовольства. На тех, чьи знания не достигают их уровня, а положение и репутация ниже их собственной, они взирают как на лакеев; а тем, чей статус выше, страшно завидуют; равных себе считают эталоном. Но в случае неравенства в материальном положении даже к равным себе испытывают зависть. Тех же, кто искренне верят в науку и ставят перед собой цель достичь благоденствия народа, едва наберется три человека. А страстные люди - это самые великие [мужи] в Поднебесной.

Солдаты —  в большинстве своем дети прислуги, которые стали служить в армии. Кроме того, среди них много деревенских бездельников, которые длительное время занимаются грабежом и разбоем. Во время недавнего военного похода⁸⁸ [в армию] вступили также некоторые ученые-схоласты. Они утратили искренность и честность и обрели такие черты, как заносчивость и распущенность. Однако, занимаясь грабежом, они прибегали к силе, а не мошенничеству. Они заботились лишь о том, чтобы действовать не в одиночку, а скопом. В общем, нынешние военные больше походят на разбойников, а разбойники  хоть и лишены морали, но все же не больше других.

Мелкие служащие грабят не с помощью силы, а путем мошенничества, они заботятся о том, чтобы действовать не скопом, а в одиночку. В былые времена писари были сведущи в каллиграфии, знали историю, а прислужники, хотя и самовольничали, но для удовлетворения своих желаний обязаны были обладать регалиями чиновника. Экспедиторы напускают страху и занимаются вымогательством больше, чем привратники. Местные полицейские допускают аресты по собственному произволу. [Такие группы населения] как «юй» и «тай»⁸⁹, а также служки в присутственных местах почитаются как благородные люди. Служители, расчищающие дорогу сановным особам с плетью в руках, важничают и [поглядывают] с высокомерием. Когда нужно сказать «ведомство», они, преувеличивая, обязательно говорят «государство»; их не смущает собственное бесстыдство. Это и возмутительно, и смешно.

Секретари по своему таланту и репутации превосходят мелких чиновников. Они заручаются рекомендательными письмами, чтобы получить должность и подобраться к власти; [обладают такими пороками как] лицемерие и угодничество, не свойственными мелким чиновникам. Они берут взятки, нарушая законы, в зависимости от ранга [нижестоящего чиновника]. Существующие законы не способны их обуздать, и [дело с ними обстоит] еще хуже, чем с мелкими служащими. Их можно условно разделить на три группы. Самая низшая включает казначеев в управлениях, ведающих сбором лицзиня⁹⁰, сборщиков налогов в округах и уездах. Они придают себе значение для отвода глаз, чтобы обрести известность и славу, а их желания сводятся к тому, чтобы прокормить себя, обрести сытость и тепло; но им не свойственны непреклонность и упорство, присущие деревенским адвокатам. В группу несколько более высокую [по положению] входят [те, кто] хорошо осведомлены в законах и их [различных] статьях; они являются советниками либо по судебным делам, либо по вопросам аттестации [чиновников], либо по обложению налогами (денежными и зерном). У них немного обязанностей, но в манипулировании текстами [законов] они на первом месте. По своей подлости они значительно хуже казначеев и сборщиков налогов. Самая высшая группа состоит из [чиновников] штаба, питающихся подачками⁹¹, они составляют необычные доклады с предложениями на имя императора, а также сами сочиняют руководящие указания. Этим всегда особо отличались главным образом ученые-эрудиты. Они прикрывают лесть [начальнику] [внешней] заносчивостью, а свою расторопность — распущенностью. Они улавливают подлинный смысл слов хозяина, следя за выражением его лица; все это ради того, чтобы у него сложилось о них хорошее мнение. Их приемы тем тоньше, чем ниже их честь. Начальники округов и уездов взирают на них с надеждой, ибо от их слова зависит и продвижение по службе, и поощрения. Шан Ян непременно бы приговорил их к смерти, а Хань Фэйцзы  непременно бы настаивал на их казни⁹².

Что касается титулованного купечества [и предпринимателей], то мы не станем распространяться о том, что они согласно временному установлению могли за определенную сумму приобрести фиктивные титулы⁹³, а поговорим о создании торгово-[промышленного] союза, как отдельной организации. В подчинении Министерства торговли⁹⁴ оказались горнорудные, железнодорожные, пароходные и машиностроительные [предприятия]. Когда алчность маньчжурского правительства стала беспредельной, оно начало с одобрением относиться [к предпринимателям], а те посчитали себя самыми уважаемыми людьми. В результате там, где вели дела [предприниматели], возникали помехи для управленческой деятельности чиновников, ибо [предприниматели] подчинили себя власти. Сами они допускали плутовство и взяточничество, а когда старший чиновник выговаривал им, они для решения своих проблем обращались непосредственно в Министерство торговли. Если местные простолюдины идут им наперекор, они науськивают судей, чтобы те наказали [непокорных]. Их финансовая мощь подобна императорской, а полномочий у них больше, чем у наместников и губернаторов. Поэтому [последние] не спрашивают с чиновников, проявляющих алчность и допускающих незаконные расправы, но непременно прогоняют со службы тех [чиновников], которые признают свою вину перед торговцами [и предпринимателями].  [Чиновники], творящие зло и преступающие закон в отношении простолюдинов, не подвергаются наказанию, а тех, кто причиняет вред владельцам железных дорог и рудников, снимают с должности. Наверху нет никакой пользы от контроля со стороны парламента, а внизу нет никакой выгоды для простолюдинов. Кто-то не только прядет пряжу и ткет ткань, но и чеканит фальшивые деньги; кто-то, находя временное пристанище среди китайцев, накапливает снаряды. Это так называемые крупные разбойники, не вооруженные ни копьем, ни секирой. А если они к тому же предаются разврату и праздности, то вообще не о чем и говорить.

Столичные и придворные чиновники являются выходцами из среды либо начетчиков-схоластов, либо мастеров-специалистов, либо ученых эрудитов, но все они уже утратили свою былые навыки. Им под силу абсолютно всё, чем занимаются мелкие чиновники и секретари. Но занимая наивысшее положение, они развернулись вовсю ради собственной выгоды. Некоторые высшие сановники (лецин)⁹⁵ , равно как и нижестоящие, увлекаются сочинением темпераментных произведений. У них издавна повелось подражать Хань Юю⁹⁶, который играл в кости и шашки и пьянствовал, и  Оуян Сю⁹⁷, не обращавшему внимания на полог⁹⁸; они полагают, что [такой образ жизни] не наносит урона целомудрию. Сановники шести министерств⁹⁹ в большинстве своем выходцы из этой среды. Их нравы постепенно деградируют, а желания сводятся лишь к одному: с помощью денег услаждать свою старость. Что касается чиновников новых министерств¹⁰⁰, то они занимают равное положение с титулованным купечеством [и предпринимателями], это еще более дурные люди.

Местные чиновники ведут себя еще более порочно, нежели столичные и придворные чиновники. Чиновники областного и уездного [рангов] тиранят народ в погоне за выгодой, но еще не очень распущены. А наместники, губернаторы и цзяньсы¹⁰¹ лишь за взятки получают мандат. Некоторые из них вступают в связь с [представителями] держав, чтобы обрести их поддержку. Они вверяют свою жизнь чужеземцам и проявляют двурушничество по отношению к [своему] прежнему государю. Наместники и губернаторы к тому же обладают полномочиями высших военачальников.

Военачальники высших чинов убивают людей не так, как местные чиновники, которые опираются на [обычные] законы, они судят по военным законам. Они получают барыши не путем взяток, как  местные чиновники, [а иначе] — в мирное время они уменьшают армейские пайки и денежное довольствие [солдат]; а в период военных действий — просто грабят [население]. Наместники и губернаторы — это правители, которые нарушают законы и разрушают основы порядка, а тиду и чжэнь[шоуши]¹⁰² являются главарями беглых бандитов. Что касается нижестоящих, то они всего лишь их слуги.

Прикомандированные чиновники в погоне за легкой выгодой проявляют гнусное бесчестье, в чём значительно превосходят столичных сановников и местных чиновников. В провинциальных бюро и канцеляриях¹⁰³ они занимают должности кандидатов в даоюани¹⁰⁴. Эти лица в большинстве своем являются фаворитами наместников и губернаторов, по своей натуре они подобны тому, кто ложится и встаёт вместе [с хозяином], и тому, кто высасывает  карбункулы и зализывает геморрои¹⁰⁵. Если хозяин неожиданно охладевает [к ним] и заводит новых фаворитов, то старых любимцев зачастую освобождают от должности по доносу. В прежние времена император забавлялся со своими подданными, имея для этого так называемого чиновника, ведающего псарней и обладающего высоким цирковым мастерством¹⁰⁶; а ныне такие [повадки] перешли к вассалам. Да, дурное поведение образованных людей (ученых —         ) дошло до крайней точки.

Однако еще дальше заходят наемные переводчики, которые к тому же являются фаворитами белых, а не только получают помощь от наместников и губернаторов.

Что касается уровня морали, то среди этих 16 родов занятий лишь те, которые находятся ниже мастеров-специалистов¹⁰⁷, в основном соответствуют моральным критериям; а те, кто находится выше ученых-эрудитов, в большинстве своем не отвечают требованиям морали. «Таблица девяти разрядов чиновников»¹⁰⁸ недостаточна для разграничения их репутаций; а «[Таблица] девяти классов чиновников»¹⁰⁹, не в состоянии исчерпать их суть. Главное заключается в том, что чем обширнее знания и больше власть, тем дальше [такие люди] выходят за пределы [норм] морали. Ныне пребывание в компании мастеров-специалистов и ученых-эрудитов не так радует, как пребывание в компании начетчиков-схоластов; а пребывание  среди начетчиков-схоластов не так радует, как пребывание среди земледельцев, ремесленников, торговцев-разносчиков и оседлых торговцев. Пребывание в компании мужчин в расцвете лет, имеющих определенную профессию, не доставляет такой радости, какую можно получить от пребывания в компании подростков, не обладающих никакой профессией. Эх! Леса ли, луга ли вселяют в меня радость и веселье. Но не успеет улетучиться радость, как уже охватывает печаль. Приходу печали и радости я не в состоянии воспрепятствовать, а их исчезновение не могу задержать. Грустно!

К каким же из этих шестнадцати профессий принадлежат нынешние члены революционной партии? И хотя их можно найти в рядах земледельцев, ремесленников, торговцев-разносчиков, оседлых торговцев, начетчиков-схоластов и мастеров-специалистов, все же инициаторами [революции] в большинстве случаев выступают ученые-эрудиты. Когда эрудиты соответствуют [нормам] морали, то на кого же, если не на них, возложить ответственность за инициативу? Им присуща способность добиваться успеха в делах, но в большинстве своем они отличаются дурным поведением. А среди шести [социальных слоев], которые соответствуют [нормам] морали, тоже нелегко отобрать пригодных [для революции]. Во всем следует учитывать [тенденции] развития и нельзя не считаться с [определенной] закономерностью. Если земледельцы, ремесленники  и торговцы постепенно станут честными, то и тогда нельзя гарантировать их соответствие [нормам] морали. Начетчики-схоласты и мастера-специалисты могут постепенно превратиться в ученых-эрудитов; их статус изменится, соберемся их использовать - а они уже утратили соответствие [нормам] морали. Я не говорю о простолюдинах, которые не занимают никакого положения.

Нынешняя революция - это не игра пехотинцев с оружием и не просто бунт¹¹⁰, и власть здесь тоже не поможет. Если [представители] восьми профессий, начиная от солдат и выше¹¹¹ (за исключением наемных переводчиков) примут сторону Чжоу¹¹² и расставят [своих единомышленников] как растут деревья в густом лесу, а те  погрузятся [в заботы] о выгоде и карьере, втянутся [в поиски путей] собственного пропитания, то смогут ли они не допустить ошибок в своем главном деле? В прошлом образованные мужи зачастую полагали, что использование [местных] властей – некое политическое искусство, а я тогда осудил их¹¹³ и полагал, что, не имея твердой позиции и погружаясь [в пучину] богатства и знатности, скорее всего разрушишь [яшму] и наколешь груду черепицы¹¹⁴. Когда хунаньская армия процветала, в ее ряды входило немало таких [воинов], которые были одновременно и чиновниками и революционерами¹¹⁵. Поскольку в партии они пользовались значительной поддержкой, провалы выступлений не причиняли им никакого вреда; после неудачи революционного восстания они, как и прежде, оставались чиновниками. Так как их помыслы изменились, они более не стремились к великим деяниям. Далее. Командирами в этой армии были бывшие вожаки хуэйданов¹¹⁶. Получив поддержку и желая угодить императору, они не брезговали жестокой расправой с соратниками ради обретения [чиновничьего убора] с павлиньим пером и шариком¹¹⁷. Аналогичным образом поступали и контрабандисты солью¹¹⁸. Поэтому долговременная политика тунгусов заключалась в том, чтобы одолевать хуэйданы с помощью самих хуэйданов, а контрабандистов солью - с помощью контрабандистов солью. Когда революционная партия обратится за помощью к [местным] властям, с ней поступят таким же образом. Ребенок обязательно становится взрослым, а взрослый — стариком; в конце концов, когда человек взваливает на себя бремя семьи — жену, детей, он непременно окажется в их путах. Власти нельзя использовать, напротив, они тебя используют, а потом будешь кусать себе пупок¹¹⁹ и так раскаиваться! Поэтому  бесполезны рассуждения о том, что революционер не должен жениться и служить чиновником. Эх! Чем выше социальный слой¹²⁰, тем больше опасность очутиться на волосок от гибели. Если следуешь лишь своим желаниям, то поступаешь как [беспорядочно] скачущий жеребенок; если придерживаешься [норм] морали, то уподобляешься жгуту из вялых трав; если стремишься к выгоде и карьере, то [летишь вниз со скоростью] падающего камня; если ценишь принципы, значит [проявляешь слабость], подобную шелковой нити, [на которой пытаешься что-то повесить]. Ян Чжу плакал на проезжей дороге, а Мо-цзы горевал по поводу окрашивания белого шелка¹²¹. Я не ожидал увидеть что-либо подобное в собственной жизни.

Как говорилось выше, отказ от норм морали является причиной поражения революции. Каким же образом спасти [положение]? Пока что неизвестно. Но если дожидаться [Сюй] Ю, [У] Гуана, [Бо] И и [Шу] Ци¹²², а потом уже принимать решения, то это все равно что ожидать прозрачной воды в реке Хуанхэ. В свое время Гу Нинжэнь¹²³, говоря о смуте, которую учинили восточные варвары, и гибели священной земли Китая, выразил сожаление по поводу утраты [образцовой] морали и сочинил произведение «Записи ежедневных познаний»¹²⁴, в котором писал¹²⁵:

Бывает, что гибнет государство, и бывает, что гибнет Поднебесная. Как понимать гибель государства и гибель Поднебесной? Если изменяются фамилия и девиз правления, то это называется гибелью государства; а когда искореняются гуманность и долг, в результате чего звери пожирают людей, а люди уничтожают друг друга, - [это] называется гибелью Поднебесной. Некогда отец Цзи Шао¹²⁶ — Кан был убит цзиньским Вэнь-ваном¹²⁷, а в период правления У-ди Шань Тао рекомендовал [Цзи Шао] на службу¹²⁸. В то время [Цзи] Шао жил в уединении и хотел было отказаться, но [Шань] Тао сказал ему: «У Неба, Земли, четырех времен [года] и то бывают [периоды] угасания, а у людей тем более». Тотчас же [его слова] стали передавать из уст в уста, как поговорку. Ему было невдомек, что он нарушил долг и правила поведения, в результате во всей Поднебесной перестали признавать отцов. Начиная с периода «чжэн-ши»¹²⁹ в Поднебесной не имели представления о великом долге. Так как Шань Тао являлся главарем еретического учения, то мудрый Цзи Шао бросил вызов всей Поднебесной. Ведь еретическое и истинное учения абсолютно несовместимы. Если поступок [Цзи] Шао считать правильным, то нужно считать неверными действия Ван Поу¹³⁰. Тогда нет ничего удивительного в том, что он последовательно стал подданным сначала Лю Цуна, а затем Ши Ле¹³¹ и ничуть не взволновался, когда увидел, как его бывший правитель, одетый в синее платье, подает на стол вино¹³²! Поэтому следует сначала понять, почему нужно защищать Поднебесную, а затем уже понять, почему следует защищать ее государство. О защите государства думают и государь и чиновники, которые питаются мясом; а защита Поднебесной - это обязанность ничтожных простолюдинов. (Примечание: то, что Гу [Яньу] назвал защитой государства, ныне следует назвать защитой рода; а выражение «защита Поднебесной» ныне [мы бы заменили] словами «защита государства».)

Мне очень пришлись по душе его слова. Его заявление об обязанности простолюдинов ныне муссируется обывателями, которые не понимают, что смысл здесь в следовании [нормам] морали, а не в политике с экономикой. Я полагаю, что когда на Небе и на Земле накопилось столько невежества, и  возникла необходимость собрать мудрецов, чтобы усовершенствовать нравы, не следует отбрасывать пример, [приведенный] Нинжэнем. Хотя я, недостойный, не заслуживаю сравнения с нашим вторым секретарём министерства, ведавшим картами территории империи¹³³, тем не менее, записал три дела, которым следует заняться нашим товарищам, [после чего] их нравственность не может не усовершенствоваться.

Первое — познать стыд (чжи чи). В произведении «История пяти эпох. Биография Фэн Дао»¹³⁴ говорится: благопристойность (ли), долг (и)¹³⁵, честность (лянь) и стыд (чи) — это четыре устоя государства. Если не натянуть эти четыре связующих нити, то государство погибнет. Как прекрасны эти сильные слова Гуань Шэна¹³⁶! Благопристойность — это основной способ управления людьми; честность и стыд — это основные опоры, прочно поддерживающие человека. Без честности и стыда возникают бедствия, поражения, беспорядки и гибель. Но самым важным из этих четырех [категорий] является стыд. В древности говорили: «Совершая поступки, имей стыд»¹³⁷; и еще: «Человек без стыда - не человек. Устыдившийся своего бесстыдства уже не будет бесстыдным»¹³⁸. Говорили и такое: «Стыд имеет для человека громадное значение. Искушенным в махинациях и хитростях нет надобности в стыде»¹³⁹. Поэтому, если кто-то нечестен, нарушает [правила] благопристойности и поступается долгом, причиной тому, безусловно, отсутствие стыда. В древние времена бесстыдство великих мужей считалось стыдом [всего] государства. Посмотрим, [что произошло] при трех династиях: род человеческий деградировал, [принципы] дао-пути нарушились, [правила] благопристойности были отброшены, а честность и стыд сошли на нет. Все это произошло не в течение одной династии и не за одну ночь. Однако сосны и кипарисы в зимнее время устойчивы [к морозам]¹⁴⁰, а петухи кукарекают даже в дождь и ветер¹⁴¹. Так и в мрачные дни не может не найтись хотя бы одного человека с трезвым умом. Недавно в [книге] «Наставления в семье Янь» я прочел: «Один великий муж из княжества Ци как-то поведал мне: моему сыну 17 лет, он хорошо понимает книги и комментарии к ним. Он выучил язык сяньби и овладел игрой на пипа¹⁴² в надежде, что благодаря своим знаниям будет служить сановникам и станет всеобщим любимцем. Тут он поник головой, а я не вымолвил ни слова; как странно этот человек воспитывает своего сына! Даже если таким путем можно добиться больших чинов, мне не хотелось бы, чтобы вы поступали так же» Увы! Чжатуй¹⁴³ вынужден был служить в смутное время, но рассуждал как поэт, написавший [стих] «Слегка извивающийся»¹⁴⁴. Неужели же люди своего века, спокойно проявлявшие раболепие, не испытывали чувство стыда?

Второе — ценить серьезность (чжун хоу)¹⁴⁵. Если [принципы] дао-пути отбрасываются, это не вдохновляет таланты. И тогда Ван Пи со своими диалектами «у»¹⁴⁶, Чжэн Цин со своими намеками¹⁴⁷, Сюэ Чжаовэй со своей песней «Песчинка, омываемая горным ручьем»¹⁴⁸ и Ли Банъянь с простонародными говорами и танцами¹⁴⁹ ,— все они попали во дворец и были приняты на службу. А в результате в низах стали подражать их манере поведения, считая ее свободной от предрассудков. Но балки обрушились, и Поднебесная вот-вот лишится крова. После смутного времени¹⁵⁰ вспомнили о честных мужах; а во время скитаний тосковали по одаренным личностям-патриархам; но разве они могли появиться к тому времени? Хоу Цзин насчитал десять ошибок лянского У-ди¹⁵¹; он утверждал, что сын императора в разговоре допускал фривольности, а в сочиняемых одах повторял тему [стихотворения] «В тутовнике»¹⁵². Чжан Юэ, рассуждая о произведениях Янь Чаоиня¹⁵³, уподоблял их нарядному одеянию, украшенному [драгоценностями], а также веселой песне и лихой пляске, слушая и созерцая которые, забываешь об усталости. Но такого рода поэзия обрекает людей на мучения. Все нынешние литераторы страдают подобными пороками. Они распространяют в стране непристойные произведения, чувственные арии, вводя в соблазн молодое поколение и нанося вред общественным нравам. [Поэтому] эти сочинения необходимо вместе с бездарными книгами предать огню и обрести возможность исправить искусство человеческого сердца (души). [Приведем примеры несерьезного поведения]: Хэ Янь¹⁵⁴, не выпускавший из рук пуховку для пудры, при ходьбе любовался на свою тень; Дэн  Ян¹⁵⁵ двигался неторопливо и неуверенно, а когда сидел или стоял, всегда наклонялся [в разные стороны]; Се Линъюня¹⁵⁶ при выходе всегда сопровождали несколько постоянных компаньонов. Впоследствии все эти деятели были приговорены к смерти. Кун-цзы говорил: «Если благородный муж не будет серьезным, он не удостоится уважения»¹⁵⁷. Ян-цзы¹⁵⁸ в произведении «Образцовые речи» («Фа янь») утверждал: «Легкомысленная речь вызывает огорчение; легкомысленные поступки влекут за собой преступление; [человеку] легкомысленного вида грозит позор;  легкомыслие в дружбе порождает распущенность».

Третье — блистать несгибаемостью¹⁵⁹. Прочитав «Лисао» («Скорбь отверженного») Цюй-цзы¹⁶⁰, узнаешь, что поступки Яо и Шуня¹⁶¹ потому и выделялись на фоне других, что отличались несгибаемостью. Поступать согласно широко распространенным обычаям и нравам, слиться с грязным миром - значит отступить от высоких моральных принципов Яо и Шуня. «Без благопристойности не смотри, не слушай, не говори, и вообще ничего не делай без благопристойности»¹⁶². Вот что называется блистать несгибаемостью. В противном случае это называется распоясаться¹⁶³. Эти высокие моральные принципы подобны великому пути. Вот в чем различие между Яо и Цзе.

Ах! Согласно рассуждениям Нинжэня, справившись с первой задачей, [мы заставим] поостеречься желающих похвастать европейскими языками; выполнив вторую, [мы заставим] поостеречься любителей украшательств; а решив третью, [мы заставим] поостеречься тех, кому нравится афишировать себя. Необходимо избавиться от претенциозных привычек, после чего можно обратиться к великим моральным принципам. И тогда покрывшись истрепанным платком, облачившись в старый халат и соломенные башмаки, мы станем наверху поучать мужей, приводящих в порядок государство¹⁶⁴, а внизу разъяснять простолюдинам, что когда великое дело в опасности, можно дерзко и в одиночку просить за народ веления Неба. Если же [человек] не избавился от недостатков, связанных с этими тремя [делами], то он нипочём не избежит тяготения к славе и выгоде. А  стремясь к славе и выгоде, он ни за что не сможет без колебаний пожертвовать жизнью, даже если испытывает чувство непримиримости к врагу.

Добавлю, что помимо этих трех дел, упомянутых Нинжэнем, необходимо еще одно, а именно — соблюдать верность [слову]. Верность, как говорили раньше, означает ценить обещание. В прежние времена люди считали верность народным достоянием. И хотя Кун-цзы был весьма изворотливым, он тем не менее утверждал, что без верности прочно не удержаться; и еще он говорил: «Если человек не обладает верностью, неизвестно на что он способен»¹⁶⁵. Я считаю, что такие три [дела] как познать стыд, ценить серьезность и блистать несгибаемостью, — все они относятся [к области] самоконтроля и самосовершенствования, а верность имеет практическое применение, принося пользу человечеству. И хотя парни из Ваньфу¹⁶⁶ собирались вместе для грабежа, они обладали могучей силой лишь благодаря верности. Ныне же привыкли мошенничество считать мудростью и талантом, а честность — непрактичностью и тупостью. И хотя при вступлении в союзы обмазывают губы кровью ¹⁶⁷, это не приносит никакой пользы. Поэтому будь то организация [тайного] союза или  проведение какого-либо мероприятия, ни разу не слышал, чтобы его довели до конца. Кто-то [из участников], немного побаиваясь общественного мнения, готов был взять назад ранее данное обещание и утверждать, что его нынешнее занятие значительно важнее этого [дела]. Почуяв приближение бедствия, он ищет предлог, чтобы где-то на стороне изыскать возможность получить образование, и уезжает, найдя там пристанище. Увидев, что враждебные [силы] должны одержать победу, начинает неискренне твердить, что мол они великодушно все простят; отказывается от дела и сматывается. «Слово должно быть верным, а действие иметь результат»¹⁶⁸; «никогда не забывай [своих] обещаний, данных в течение всей жизни»¹⁶⁹. Возможно и существуют такие [растения], которые  в течение четырех времен года не сменяют свои ветки и листву, но я таких не встречал¹⁷⁰. Если мы хотим исправить такое [положение],надо установить определенное правило. Сегодня приходит человек и говорит: ты для меня убей [такого-то] человека и раскопай [такую-то] могилу. Ты отвечаешь: согласен. Убивать людей и раскапывать могилы -это дурные поступки. Пусть впоследствии ты раскаялся, [что дал согласие], тем не менее не отказываешься от него. В этом случае, даже совершая такие дурные поступки, как убийство человека и раскапывание могилы, ты отнюдь не нарушаешь обещание. А такая добродетель (дэ), как верность слову, может искупить вину даже за такие дурные поступки, как убийство человека и раскапывание могилы. Ведь Вэй Шэн хотел встретиться под мостом с девушкой, но та не пришла, и вода не схлынула¹⁷¹. Шан Ян объявил жителям Цинь: тому, кто перенесет деревянный столб, он даст 10 цзиней. Когда один из жителей перенес столб, Шан Ян выдал ему 10 цзиней. Раньше люди считали, что только высокая добродетель (чжан дэ) [способствует] совершенному правлению. А ныне ее высмеивают, считая совершенно ненужной. Конечно, желая воспитать такую добродетель (дэ), как верность слову, следует начинать с этого. А если будем сопоставлять, что больше, а что меньше, что длиннее, а что короче и разглагольствовать, мол «в таком-то деле нужно соблюдать верность [слову], а в другом деле не нужно соблюдать верность [слову]», то  когда настанет необходимость выполнить обещание, наверняка не сдержим своего слова.

Рекомендую выполнить эти четыре [дела]: познать стыд, ценить серьезность, блистать несгибаемостью, соблюдать верность [слову]. Если мы сможем так поступать и ни на йоту не преступим [черту], то у нас появятся [такие качества], как непоколебимость и твердость, а также серьезное отношение к обещанию и презрение к смерти. Эх! В те дни, когда я вел спокойный образ жизни, предаваясь чтению книг, в мире еще не начались перемены. Всякий раз, наталкиваясь на [рассуждения] Гуань-цзы о четырех связующих нитях, а также [слова] Кун-цзы о том, что без верности прочно не удержаться, я считал их затасканными фразами. Когда же соприкоснулся с человеческими деяниями,  стал сокрушаться все сильнее. Все, что видели глаза и слышали уши, подрывало устои и разъединяло народ. И так было повсюду. Вот тогда воскресшие в памяти старинные наставления растревожили душу. Вот почему я делюсь [своими] сокровенными мыслями с нашей партией. Если [соратники] согласятся со мной и скажут, что их можно воплотить в жизнь, то я просил бы разрешить мне вместе с немногими благородными мужами придерживаться этих сумбурных рекомендаций. Если посчастливится и представится удобный случай, то [нас] можно будет уподобить разящему мечу; а если не посчастливится, то будут хотя  бы заложены основы. И пусть мы погибнем, но наши последователи смогут осуществить наши замыслы. Мы убеждены, что недалеко [то время], когда Китай очистится от скверны, прославит добрую репутацию наших предков, продолжит [деяния] Цзи Ну¹⁷² и [Чжу] Юаньчжана¹⁷³. Если же окажется, что я, ничтожный кабинетный ученый, таким путем добиваюсь прославления и не способен определить исход сражения, то такое бедствие, как раздел [страны]¹⁷⁴, не исчезнет еще многие годы, а потомки наших 72 династий¹⁷⁵  будут находиться под пятой тех, кто запахивает полу налево¹⁷⁶, а мы станем размышлять, каким образом плавать в водоеме, завернувшись в баранью шубу. Если не разделяете этих взглядов, оставайтесь в неведении. Все, кончаю.