Кучера С.

Возникновение металлургии в древнем Китае

Знакомство с металлом, умение его добывать и обрабатывать, всё расширяющееся применение изделий из него во всех областях жизни, несомненно, является одним из крупнейших открытий в истории человечества, сыгравшем революционизирующую роль в его судьбе^[1]. Для древности появление металлургии означало качественный скачок в производственных возможностях человека, его переход к цивилизации и веку металла, что в науке породило выдвинутую в 1836 г. К. Ю. Томсеном (1788–1865) концепцию «трёх веков»: каменного, бронзового и железного (см. [74]) как последовательных вех развития человечества^[2].

Введение в науку понятия «век металла» основано на широком применении этого материала в жизни, т. е. на возникновении металлургии как отрасли ремесленного производства. Следует, однако, иметь в виду, что металл был известен человеку намного раньше в качестве красителя или элемента похоронного обряда.  В частности, в хорошо известной мировой науке пещере Шаньдиндун (Чжоукоу­дянь) вблизи Пекина, датируемой XVII тысячелетием до н. э. вокруг обнаруженных там останков людей был рассыпан гематитовый порошок (см. [60, с. 112–113]). Следовательно, шаньдиндунскому человеку уже был известен оксид железа, хотя настоящая металлургия — обработка сырья, ведущая к появлению искусственно созданного, нужного человеку изделия — возникла значительно позже.

Не менее 8 тысяч лет тому назад в пределах древней ойкумены, а именно в Месопотамии, началось использование естественной меди, в начале IV тысячелетия до н. э. произошёл переход к выплавке её из руды, а на рубеже IV и III тысячелетий — к бронзолитейному делу (см. [11, с. 751; 14, с. 760; 71, с. 20–22, 84–87]). В Китае все эти процессы возникли, по-видимому, самостоятельно, но позднее.

Насколько известно^[3], самыми ранними предметами из меди, найденными на территории Китая, являются две небольшие подвески^[4], обнаруженные в 1955 г. на стоянке Дачэншань в г. Таншань (пров. Хэбэй) в 160 км к востоку от Пекина. Они отнесены археологами к культуре Луншань Хэбэя, близкой по характерным чертам и возрасту к шаньдунскому (2500–2000 гг. до н. э.) и хэнаньскому (2600–2000 гг. до н. э.) вариантам данной неолитической^[5]  культуры, и датируются последними столетиями III тысячелетия до н. э. (см. [30, с. 34; 72, с. 3]). Подвески почти прямоугольные, без орнамента, но с отверстием в верхней части, вероятно для шнурка, с помощью которого они носились в качестве украшения. Более крупная из них имеет следующие размеры: длина 5,9, ширина 4,2, толщина 0,2 см, вторая немного меньше. В отчёте не уточнена техника их изготовления, но выдвинуто предположение, что их красно-жёлтый цвет указывает на присутствие примеси олова (см. [30, с. 33; 58, с. 35]). Менее чем через год после отчёта была опубликована статья, где высказывались: 1) сомнения в правильности приведённой аффиляции и датировки, 2) пред­положение об их возможном изготовлении методом холодной ковки, а также 3) пожелание проведения разного рода анализов для определения их состава (см. [9, с. 22]). Последние, очевидно, были осуществлены, ибо в печати появились данные, свидетельствующие о том, что подвески были изготовлены из практически чистой меди: её содержание в одной из них составляет 99,33 %, в другой — 97,97 % (см. [31, с. 37; 57, с. 47]). Однако при этом не уточняется технология, поэтому остаётся неясным, кованые они или литые. Можно лишь отметить, что и о них, и о других сходных находках, о которых речь пойдёт ниже, китайские специалисты пишут в контексте, внушающем мысли об исключительном или хотя бы доминирующем использовании литья (см., например, [11, с. 751–752; 36, с. 834; 25; 24; 35; 12; 1; 55]).

Дальнейшие поиски раннего металла тоже ведут нас к культуре Луншань — её шаньдунскому варианту. В ходе двух сезонов раскопок, осенью 1974 и весной 1975 г., было расчищено 1500 кв. м памятника Саньлихэ (общая площадь 50 тыс. кв. м), расположенного на юго-западе полуострова Шаньдун^[6], в 35 км к северо-западу от Циндао. Работавшие там археологи установили наличие двух культурных слоёв. Нижний они отнесли к культуре Давэнькоу (4300–2500 гг. до н. э.; Шаньдун и север Цзянсу; на её основе вырос шаньдунский вариант Луншаня; подробнее см., например, [63, с. 48–51; 59, с. 296–298]), верхний — к шаньдунскому Луншаню, но, учтя значительные отличия между ними, предложили именовать их «культура первого периода Саньлихэ» и «культура второго периода Саньлихэ». Среди артефактов последнего оказались два медных «шилообразных» предмета (см. [37, с. 262, 266]). В дальнейших публикациях была подтверждена их луншаньская атрибуция и изготовление методом литья (см. [16, с. 61; 28, с. 48]).

Сенсацией, с нашей точки зрения, стали результаты металлографического анализа. Оказалось, что «шила» отлиты не из чистой меди или бронзы, а из сплава, в котором имеется 23 % цинка и небольшие примеси олова, свинца, серы, железа и кремня. Иначе говоря, они сделаны из латуни, причём из так называемой сложной латуни, где кроме двух основных (меди и цинка) имеются и другие компоненты (1–5 %; см. [34, с. 640]). Если такой состав — результат сознательного процесса, то саньлихэское открытие можно считать свидетельством очень раннего производства латуни в пределах всей ойкумены, ибо по данным из других регионов земного шара этот металл появился значительно позже, уже в римское время (см. [10, с. 55]; ср. [там же, с. 137, 148]). Китайские учёные не стали, однако, делать столь заманчивого вывода, а предложили два других объяснения. Некоторые сочли, что изделия значительно более поздние и лишь случайно оказались в луншаньском контексте. Эта точка зрения, кстати сказать, не умаляющая научную значимость саньлихэской находки, насколько нам известно, не получила подтверждения, поэтому предпочтительнее выглядит вторая, а именно: в ходе обычного процесса отливки медных изделий была использована руда, состоящая из парагенетических минералов с богатым содержанием кроме окиси меди, также и окиси цинка^[7], редуцированных во время нагрева и в итоге превратившихся в сплав этих основных компонентов, т. е. в латунь. Как бы то ни было, саньлихэские «шила», несомненно, дополняют наши познания в области истории китайской металлургии и заслуживают внимания.

Весьма ценное открытие было сделано в центре Шаньдунского полуострова, в 55–60 км к югу от порта Пэнлай (на северном побережье Шаньдуна) и в 135 км к северо-востоку от Саньлихэ (см. [3, с. 435]). Здесь, в уезде Цися на луншаньской стоянке Янцзяцзюань был найден фрагмент медного шила, а также медный шлак и куски малахита — гидроксилкарбоната меди (4[Сu СО (ОН)]), очень распространённой руды, в которой содержание С и О доходит почти до 72 % её веса. Она повсеместно служила первостепенным сырьём для выплавки данного металла и изготовления изделий из него. С нашей точки зрения, есть основания считать, что в Янцзяцюани обнаружено нечто вроде медеплавильной мастерской, работавшей на местном сырье. Иначе говоря, здешнее шило — не случайный предмет или привозное изделие, а продукт местного производства, Янцзяцюань же — памятник локального центра раннего металла.

Приведённые материалы, хотя и не очень многочисленные, всё же достаточно определённо показывают, что в недрах Шаньдунского Луншаня в III тысячелетии до н. э. начинают появляться первые ростки плавки руд с целью получения металла, из которого затем отливались небольшие изделия. Кроме того, у нас есть некоторые основания полагать, что в данном районе могло иметь место опережающее знакомство с металлом как таковым. В китайских публикациях сообщается, что в некоторых могилах, относящихся к позднему периоду культуры Давэнькоу (её общие хронологические границы: 4300–2500 гг. до н. э.; поздний период — 2800–2500 гг. до н. э.), генетической предшественницы Луншаня в Шаньдуне, и на севере Цзянсу^[8] обнаружена ярь-медянка (см. [57, с. 43]), основная уксуснокислая соль меди [Cu(OH) (СН СООО) Cu], кристаллическое ядовитое вещество зелёного цвета. К сожалению, при этом не приводятся какие-либо детали, которые позволили бы говорить о её назначении. Поскольку, однако, преемственность Луншаня по отношению к Давэнькоу не вызывает существенных сомнений, то кажется достаточно естественной мысль о восприятии носителями первой культуры каких-то изначальных сведений о металле от создателей второй. Если это так, то вырисовываются контуры исторического процесса постепенного накопления знаний и навыков, приведших к возникновению зачатков медеплавильного и меделитейного дела на протяжении большей части III тысячелетия до н. э., или хотя бы его второй половины. Оно зарождалось на востоке Китая, на территории нынешней пров. Шаньдун и некоторых соседних районов, в рамках неолитических культур Давэнькоу и Луншань, причём причастность к указанному явлению первой из них представляется пока сугубо гипотетической, второй же — более или менее доказанной конкретными находками.

В пользу такой концепции, как нам кажется, говорит и дальнейший ход истории, отражённый в культуре Юэши, впервые обнаруженной ещё в 1960 г. (см. [40]). Она была выделена в самостоятельную археологическую культуру скорее всего в 1984 или 1985 г. (см. [49, с. 601]), после раскопок нескольких памятников, проведённых в основном в 1979–1981 гг. (см. [48; 41; 73; 49; 47]). До этого её реликты включались в Луншань, что было результатом укоренившегося с 1920‑х годов прочного представления о Шаньдуне как ареале исключительно Луншаня, ибо в то время другие неолитические культуры ещё не были обнаружены.

Культура Юэши представляет большой интерес для исследователя древнекитайской истории, однако рамки настоящей статьи заставляют нас ограничиться указанием лишь нескольких моментов, непосредственно связанных с нашей темой. Во-первых, её ареал — Шаньдун, север Цзянсу, южные районы Хэбэя и Ляолина — почти точно совпадает с территорией распространения шаньдунского Луншаня. Во-вторых, хотя в рамках Юэши можно выделить пять вариантов, она в целом имеет свои корни в шаньдунском Луншане, является его наследницей. В-третьих, эта культура заполнила определённую лакуну в цепи исторического развития данного района в период неолита–бронзы. Оно обрело полноту и непрерывность и в аспекте археологически-культурной последовательности и в плане хронологии. Стратиграфия нескольких многослойных памятников показала расположение Юэши между Луншанем и шанской^[9] культурой верхнего слоя Эрлигана^[10]. Девять очень хороших (стандартное отклонение в пределах 70–100 лет) радиокарбонных дат, основанных на анализе древесного угля, собранного на пяти памятниках (в том числе пять образцов — в Чжаогэ­чжуане и один — в Дунъюэши) намечают пределы 1600–1420 гг. до н. э., что после калибровки даёт (округлённо) 1900–1670 гг. до н. э. (см. [4, с. 474; 51, с. 168]). Такая датировка соответствует другим данным и подтверждает место Юэши на временнóй шкале: это непосредственное продолжение шаньдунского Луншаня на его же территории и на базе его достижений, а также, возможно, предшественница культуры Шан с её великолепной бронзой, развитой письменностью и другими признаками цивилизации.

Бронза как раз и является тем элементом, который нас интересует здесь прежде всего. Во время раскопок нескольких памятников Иньцзячэна, Чжаогэчжуана и Хэнцзячжуана были найдены мелкие металлические предметы: ножи, шила, наконечники стрел, — их количество в отчётах не указано и подробные характеристики отсутствуют, но известно, что целое шило (остроконечник?), обнаруженное в Чжаогэчжуане имеет длину 6 см и диаметр 0,5 см (см. [41, с. 472, 470, рис. 22.18; 73; 51, с. 168]). Лабораторные исследования, публикация о которых нам, к сожалению, недоступна, показали, что они изготовлены из бронзы, в связи с чем Юэши определяется как шаньдунская культура ранней бронзы. Если учесть явно ограниченное количество находок и их небольшие размеры, то такая оценка вполне обоснованна. В то же время необходимо отметить, что названные предметы находились в разных концах Шаньдуна и относятся к трём из пяти вариантов, выделяемых в Юэши, т. е. являются представительными для данной культуры в целом, поэтому её принадлежность к бронзовому веку вряд ли может быть подвергнута сомнению.

Представленный выше материал приводит нас к заключению, что в течение III и первой половины II тысячелетия до н. э на востоке Северного Китая, главным образом на территории современной пров. Шаньдун, шёл процесс формирования очага раннего производства металла и металлических изделий — одного из важнейших компонентов древнекитайской цивилизации^[11]. Он проходил в недрах культур Давэнькоу, Луншань и Юэши, создатели которых медленно, но неуклонно накапливали необходимые знания, навыки и опыт.

Имеющиеся материалы позволяют поставить вопрос об их этнической принадлежности. Хуасяские^[12] хронисты всегда уделяли значительное внимание иноэтническим коллективам, как соседним, так и более отдалённым. Уже в надписях на гадательных костях, самом раннем памятнике китайской письменности (период Шан-Инь, XIV/XII–XII/XI вв. до н. э.; см. [63, с. 84]), несмотря на их особый характер, лаконичный стиль и краткость каждой записи, упоминается более 1000 названий разных племён, с которыми шанцы поддерживали те или иные контакты (см. [46, с. 249–332; 39, с. 134–159]) В последующее, чжоуское время (XII/XI–III вв. до н. э.), когда появились письменные книжные источники, соответствующий материал стал обильнее по количеству и богаче по содержанию. Сказанное относится и к коренным жителям Шаньдуна. Из многочисленных инскрипций на гадательных костях и бронзовых сосудах, а также пассажей из письменных источников явствует, что во II–I тысячелетиях до н. э. их именовали «и»^[13] (см. [46, с. 284–285; 39, с. 145; 8, с. 697; 23, гл. 13б, с. 493/7а]). В «Ли цзи», одном из важнейших источников по культуре древнего Китая, имеется интересный материал, указывающий на отличия и от хуася: «Восточные [племена] называются и. [Они] носят распущенные волосы и татуируют [своё] тело. Некоторые [из этих племён] едят сырую (букв.— не подвергшуюся воздействию огня.— С. К.) пищу» [15, т. 20, цз. 12, с. 584]; подробнее об и см. [61, с. 65–66]^[14].

Таким образом, очевидно, что и воспринимались хуася как инородные племена, обладавшие собственной культурой, обычаями и нравами. Учитывая долговечность этнических устоев, наблюдаемую в разных частях планеты и в самом Китае (например, цян, о которых часто упоминают шан-иньские гадательные надписи, проживают в КНР и сегодня, хотя в другом районе; см. [39, с. 138–139; 6, с. 289–295]), можно предположить, что и в рассматриваемый нами период ареалы Давэнькоу, шаньдунского Луншаня и Юэши были заселены предками и или во всяком случае какими-то не прото-хуасяскими племенами.

В подтверждение обоснованности этого суждения укажем на наличие у носителей культуры Давэнькоу, и в меньшей мере — Луншань, обычая экстракции зубов, чаще всего — пары верхних латеральных резцов, у молодых людей обоих полов (см. [52, с. 81]). При этом соответствующий давэнькоуский материал является самым ранним: удаление зубов практиковалось уже на начальном этапе существования этой культуры (около 4500 г. до н. э. ), т. е. данное явление распространилось вдоль морского побережья на юг, вплоть до Тайваня и в глубь континента на юго-запад до Хубэя и даже Юньнани и Сычуани, а также проникло в Японию (см. [2, 29; 19]). Однако оно не затронуло колыбели хуасяского этноса и китайской цивилизации — современной пров. Хэнань, домена Яншао и хэнаньского Луншаня (см. [29, с. 73–74]). Очевидно, что два района: Шаньдун и Хэнань являлись местом проживания разных этносов и средой разных культурно-исторических явлений и процессов.

Связи шаньдунского центра с другими районами, где тоже обнаружены следы производства палеометалла, пока не совсем ясны, однако нет оснований постулировать их взаимную обособленность. Между ареалами указанных выше и других соседних культур отсутствовали непреодолимые преграды, расстояния были небольшими, обмен информацией и предметами других производств происходил достаточно интенсивно, так что металл вряд ли являлся исключением. Скорее всего и в этой сфере имел место разносторонний обмен, просто нам о нём пока мало известно. В особенности это касается отношений с ближайшим западным соседом — нынешней пров. Хэнань, где в III тысячелетии до н. э. тоже существовала культура Луншань, а затем сложились бронзовые культуры Эрлитоу (конец III — первые века II тысячелетия до н. э.) и Шан (см. примеч. 9 и 10). Расстояния от этих памятников до шаньдунского центра составляют 200–350 км, что примерно соответствует взаимной отдалённости граничных памятников, например, культуры Юэши.

На территории Хэнани и близлежащих областей в III тысячелетии до н. э. на смену хорошо известной мировой археологии средненеолитической культуре Яншао (5000–3000 гг. до н. э.; см., например, [54; 63, с. 24–30; 59, с. 292–294]), через переходную культуру Мяодигоу II (2900–2800 гг. до н. э.; см. [20; 26; 53]), пришёл хэнаньский вариант Луншаня (2600–2000 гг. до н. э.; см. [26а; 63, с. 32–34; 59, с. 294–295]). С ним связано и зарождение металлургии в нуклеарной зоне китайской цивилизации. Самые ранние памятники относятся к Яншао: на двух стоянках — Баньпо и Цзянчжай (обе расположены в центре южной части пров. Шэньси, вблизи Сиани, и датируются V тысячелетием до н. э.) — были найдены два куска сплава меди и цинка (цзянчжайский имеет очень сложный состав: 65 % меди, 25 % цинка, 6 % свинца, 2 % олова и 2% других примесей), т. е. латуни. Однако, как отмечает Чжан Гуан-чжи, сообщая о них со ссылкой на недоступную нам статью Ань Чжи-миня, их «происхождение неясно» (см. [69, с. 143, примеч. 68]). В то же время можно отметить, что в общем плане яншао­сцы, видимо, были действительно знакомы с металлом как таковым, ибо в том же Цзянчжае археологи нашли несколько кусков окисла марганца^[15], использовавшегося в качестве красителя (см. [7, с. 231]) Таким образом, мы можем предположить, что на Центральной равнине^[16] этап Яншао сопоставим с этапом Давэнькоу в восточном районе раннего металла.

В 350–400 км к востоку от названных яншаоских местонахождений, на средне- и позднелуншаньском (XXV–XX вв. до н. э.) памятнике Ванчэнган (уезд Дэнфэн пров. Хэнань)^[17] во время раскопок 1977–1981 гг. был найден фрагмент (6,5×5,7× 0,2 см) бронзового сосуда. Металл представляет собой сплав меди, свинца и олова (см. [32, с. 13, илл. 1.1; 69, с. 274–275]), и весьма маловероятно, что этот состав случаен. К тому же находка относится к четвёртому, т. е. позднему, из пяти периодов, на которые разделяется луншаньский горизонт Ванчэнгана, довольно близкому по времени первому периоду Эрлитоу — культуры эпохи бронзы, о которой речь пойдёт ниже. Иначе говоря, возникновение в то время и в данной части Хэнани зачатков бронзолитейного дела представляется вполне реальным.

Замечательное открытие было сделано на памятнике Мэйшань (в центре Хэнани, приблизительно в 40 км к югу от Дэнфэна), возраст которого XXIII–XX вв. до н. э. В реконструкции исторических процессов, происходивших в колыбели китайской цивилизации, он занимает важное место, так как три его периода отражают постепенное развитие хэнаньского Луншаня в ранний, а затем средний этап Эрлитоу. Для нас же особый интерес представляют фрагменты тиглей для плавки меди и медный шлак (см. [18; 4, с. 16; 27, с. 1; 26а, с. 192; 17, с. 47–48]). Они обнаружены в двух зольных ямах в слое, соответствующем второму периоду Мэйшани, т. е. первому периоду Эрлитоу. Во-первых, это прямое свидетельство производства металлических изделий в данном месте, к тому же наличие обломков изложниц в двух ямах указывает на масштабность производства. Во-вторых, здесь, по-видимому, можно констатировать передачу информации и навыков эрлитоуским мастерам их луншаньскими предшественниками. Она не зафиксирована в самих металлических изделиях, которых пока обнаружено очень мало, но поскольку её можно проследить на других артефактах, в особенности на таком прекрасном диагностирующем материале, как керамика, то нет основания предполагать, что металл составлял исключение.

Луншаньцы имели некоторое представление и о металлах, о чем свидетельствуют, например, могилы, обнаруженные в Таосы уезда Сянфэнь на юге Шаньси. Здесь в крупных и средних погребениях, отличающихся иногда довольно богатым сопроводительным инвентарём, тело покойника в разных местах посыпано порошком киновари — сульфита ртути (см. [42, с. 34–35]). Мы не склонны преувеличивать значение этого факта, однако в ходе дальнейших работ (в 1983 г.) тут было сделано весьма важное открытие — обнаружен медный предмет, длиною 5,2–6,3, шириною 2,1–2,7, высотою 2,65 см, похожий на небольшой колокольчик. Он отлит почти из чистой меди — анализ показал, что её содержание составляет 97,86 %, свинца — 1,54 %, цинка — 0,16 %, остальные 0,44 % приходятся на мышьяк, серебро и другие несущественные примеси (см. [43; 13]). Таким образом, Таосы начинает занимать значимое место в истории древнекитайской металлургии, и дальнейшие раскопки, возможно, уже проведённые, но нам не известные, могут принести любопытный материал.

Следующий этап представляет бронзовая культура Эрлитоу, охватывающая центр и запад Хэнани, а также юг Шаньси. Её радиокарбонный возраст 2005–1245, т. е. после калибровки XXIV–XV вв. до н. э. (см. [65, с. 24–27; 63, с. 105–109; 59, с. 307–310]). На разных её памятниках, а их известно уже более ста, в том числе и представляющих ранний этап её становления (например, Дунсяфэн в уезде Сясянь, на юго-западе пров. Шаньси) были найдены каменные и керамические формы для отливки изделий, медный шлак и различные бронзовые предметы: свёрла, шила, ножи, наконечники стрел, рыболовный крючок, тесло, очень красивое украшение в форме звериной морды, колокольчик и другие, в отчётах не поименованные изделия (см. [27, с. 1; 45, с. 37–38 и рис. 5.1; 44, с. 584]). Довольно большое количество и значительное разнообразие находок показывают, что Эрлитоу отражает отнюдь не самый ранний этап становления бронзолитейного дела в центральном ареале китайской цивилизации. Между уже известными бронзовыми поделками луншаньцев и бронзой Эрлитоу существуют ещё лакуны, которые постепенно будут заполняться новыми открытиями. Они наличествуют также между Эрлитоу и развитой бронзовой культурой периода Шан-Инь, несмотря на доказанную их генетическую связь.

Подводя итоги проблем изучения ранней металлургии в среднем течении Хуанхэ, укажем несколько моментов.

Во-первых, доступный нам материал довольно скуп и разрознен. На его основе пока нельзя нарисовать полной картины процесса зарождения древнекитайского бронзолитейного дела, а ряд вопросов остаётся без ответа.

Во-вторых, очевидно, что ситуация меняется к лучшему и контуры проблемы становятся всё отчётливее.

В-третьих, и здесь, как и в Шаньдуне, возникновение металлургии происходило в недрах культуры Луншань, на протяжении III тысячелетия до н. э.

В-четвёртых, оно протекало на месте и на локальной основе, вероятно, в контакте с ближними соседями, но без заметного отдалённого (Южная Сибирь, Западная Азия и т. д.) внешнего воздействия, возможность которого, впрочем, не следует априори целиком отбрасывать.

В указанное время формировался ещё один, западный, очаг раннего металла на территории Ганьсу, Цинхая и Нинся, т. е. в верхнем течении Хуанхэ и дальше на северо-запад. Однако рамки настоящей статьи не позволяют уделить ему внимание^[18]. К тому же он обособлен географически от рассмотренных двух центров и его связь с ними довольно гипотетична, поэтому в настоящей публикации мы ограничимся лишь упоминанием о нём^[19].

Итак, очевидно, что III тысячелетие до н. э. являлось ключевым для становления китайской металлургии. Именно тогда в разных частях страны появились её зачатки в виде производства мелких медных изделий. Всё начиналось в рамках культуры Луншань: её шаньдунского варианта — на востоке, хэнаньского — в центре. В других районах Китая металлургия создавалась носителями приблизительно синхронных, но иных культур, ибо ареал Луншаня так далеко не простирался. Находки, обнаруженные в последние десятилетия, указывают на самостоятельное, местное изобретение необходимой техники и технологии, но возможность межкультурных контактов, особенно в пределах бассейна Хуанхэ, да и с более отдалёнными очагами палеометалла не исключается. Необходимо, однако, отметить, что хотя для решения проблемы генезиса древнекитайской металлургии получен ценный материал, всё же его недостаточно для полной и обоснованной реконструкции всех её элементов. Думается, что китайская археология, по своим достижениям и масштабам проводимых раскопок занимающая бесспорно одно из первых мест в мире, несомненно, дополнит эту тему новыми открытиями.

Литература

1. ↑ В этой связи нельзя не поразиться, что составители «Советской исторической энциклопедии» проигнорировали столь важный исторический феномен и не поместили в ней соответствующей статьи (см. [67, т. 9, с. 384–385]).
2. ↑ Любопытно отметить, что за восемнадцать веков до этого в Китае малоизвестный китайский учёный Юань Кан (I в. до н. э) в книге «Юэ цзюэ шу» («Записки о гибели царства Юэ») отметил, что в глубокой древности оружие делалось из камня, затем из яшмы (нефрита), ещё позже — из бронзы, а в его время — из железа (см. [36, цз. 11, с. 3а; 21, с. 476]), т. е. сделал наблюдение почти идентичное с концепцией Томсена. Что касается выделения яшмы-нефрита, то оно связано с особым отношением к этому камню китайцев, а не с фактическим наличием такого этапа в истории. Можно также предположить, что разделение орудий на «каменные» и «яшмовые (нефритовые)» является ассоциативным ответом историка на археологическое наличие «оббитых» и «шлифованных» изделий.
3. ↑ Следует иметь в виду, что в связи с критической ситуацией, в которой в течение последних лет находится российская наука, поступление новых материалов, в частности археологических журналов из КНР, почти прекратилось, поэтому нельзя исключить, что были сделаны новые открытия, о которых нам пока неизвестно.
4. ↑ Некоторые авторы, исходя, по-видимому, из их формы, называют их «малые лопатки» (см. [57, с. 47]).
5. ↑ Культура Луншань, ареалом которой являлся обширный регион среднего и нижнего течения Хуанхэ и территории, прилегающие к нему с севера и юга, была открыта ещё в 1928 г. (подробнее см. [63, с. 32–34; 59, с. 294–295, 315–316]) и тогда же обоснованно определена как неолитическая. Эта точка зрения была принята мировой наукой (см., например, [75, с. 37–44; 76, с. 31–32]) и по традиции сохраняется и поныне, хотя, возможно, и надо бы её пересмотреть и считать Луншань если не энеолитической культурой, то хотя бы переходной к хальколиту.
6. ↑ Следует отличать полуостров Шаньдун (около 30 тыс. кв. км) от провинции Шаньдун (более 150 тыс. кв. км), восточным выступом которой он является.
7. ↑ В поддержку этой точки зрения можно указать, что на территории района Чанвэй, где расположен Саньлихэ, а также лежащих к северу и югу от него районов Яньтай и Линьи имеются богатые залежи парагенетических пород меди и цинка, или меди, цинка и свинца (см. [22, с. 102]), т. е. сырьё было легко доступным. Уровень гончарного дела луншаньцев в целом и их умение строить высокотемпературные печи, в которых возможен был процесс редукции — в частности, делали вполне вероятной случайную выплавку сложного сплава — латуни.
8. ↑ Подробнее о культуре Давэнькоу см., например, [63, с. 48–51; 59, с. 296–298].
9. ↑ Шан, или Шан-Инь — это название династии, которая правила Китаем в 1766–1122 гг. до н. э. по традиционной хронологии, или в 1600–1028 гг. до н. э. по хронологии, принятой в КНР. В археологии это наименование используется для определения бронзовой культуры, которая существовала на территории Хэнани и соседних районов приблизительно в XVII–XI вв. до н. э. Подробнее об этом см. [63, с. 91–96, 155–156; 64, с. 76–83, 128–130].
10. ↑ Эрлиган был открыт в 1950 г. Он находится на территории Чжэнчжоу, административного центра Хэнани. Этот памятник представляет средний период культуры Шан и датируется приблизительно 1500 г. до н. э. (см. [63, с. 91–96; 59, с. 306–310; 33]).
11. ↑ Нельзя исключить, что в этом районе примерно в то же время стал возникать ещё один элемент древнекитайской цивилизации, а именно письменность. Дело в том, что на всё растущем количестве давэнькоуских и луншаньских керамических сосудов обнаруживаются пиктограммы, очень похожие на соответствующие иероглифы шан-иньских гадательных надписей, возможно, являющиеся их прототипами (см. [50, с. 117–119; 51, с. 165–167; 63, с. 84–90]).
12. ↑ Начиная с правления династии Хань (206 г. до н. э.– 220 г. н. э.) самоназванием собственно китайцев стало «ханьжэнь» и «ханьцзу», до этого их было несколько, но самым распространённым, пожалуй, являлось «хуася» (см. [17а, т. 6, с. 48, ст. «Ханьжэнь», с. 52, ст. «Ханьцзу», т. 9, с. 398, ст. «Хуажэнь», с. 399. ст. «Хуа-и», с. 403, ст. «Хуася»]). Мы используем название «хуася» для обозначения основного (этнически, лингвистически, культурно и исторически) ствола собственно китайцев и их предков в отличие от всех иных племён, населявших древний Китай.
13. ↑ Данный знак интерпретируется как рисунок человека, присевшего на корточки (см. [39, с. 145]), а в его более поздней, чжоуской версии — как человек, живущий за счёт лука, т. е. охоты, следовательно — дикарь (см. [68, с. 178]). Что касается первого пояснения, то указанная поза могла восприниматься создателями древнего варианта знака «и» как необычная, некультурная и поэтому характеризующая варваров, либо же, и мы склоняемся к такому толкованию, здесь изображён коленопреклонённый или согнувшийся в глубоком поклоне человек, т. е. выражающий покорность. Тем самым шанцы желали подчеркнуть, что исцы им подчиняются, однако, если судить по их же гадательным надписям, это далеко не всегда имело место.
14. ↑ Все перечисленные в «Ли цзи» характерные черты и ярко отличали их от хуася, которые связывали волосы на затылке, татуировку использовали как один из видов наказания преступников, а пищу готовили на огне начиная по крайней мере с лантяньского и пекинского синантропов (см. [60, с. 34–35, 38, 283–285]).
15. ↑ В доступной нам публикации не уточняется, какой именно окисел был найден, поскольку, однако, самым распространённым в земной коре является пиролюзит (MnO), то можно предположить, что нашли именно его.
16. ↑ Сиань находится приблизительно в 135 км западнее границы пров. Хэнань и в пределах 360–470 км от хэнаньских памятников с металлическими изделиями, однако в культурно-археологическом плане эти два района в определённом смысле составляют единое целое.
17. ↑ В Ванчэнгане были, в частности, обнаружены остатки города, одни из древнейших в Китае (см. [62, с. 14–15]).
18. ↑ По этой же причине вне нашего интереса остался северо-восток современной КНР, где в период 2000–1500 и 1000–300 гг. до н. э. существовали бронзовые культуры нижнего и верхнего слоя Сяцзядяни, а до них, в V–III тысячелетиях до н. э., энеолитическая культура Хуншань (см., например, [5; 56]) Сложный комплекс связанных с ними проблем требует отдельного исследования.
19. ↑ Более подробную информацию см. [66, с. 10–14].