Синология.Ру

Тематический раздел


Рецензия на пятый том десятитомной «Истории Китая с древнейших времен до начала XXI века»

 
ИСТОРИЯ КИТАЯ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАЧАЛА XXI ВЕКА. 
В 10-и т. Гл. ред. С.Л. Тихвинский.  
 
Т. V. ДИНАСТИИ ЮАНЬ И МИН (1279 – 1644)
Отв. ред. А.Ш. Кадырбаев, А.А. Бокщанин. М.: Ин-т востоковедения РАН, 2016. 678 с., ил. 
     
В конце 2016 г. приблизился к финалу самый масштабный проект отечественной синологии во втором десятилетии XX в. – издание 10-томной «Истории Китая с древнейших времен до начала XXI века» (далее «История Китая»). Увидели свет три его важнейших тома: 1-й, 4-й и 5-й, составившие треть всего опубликованного корпуса из 9 томов и хронологически маркирующие, с одной стороны, древнейшие истоки оригинальной китайской цивилизации, а с другой – завершение ее самостоятельного развития в имперской форме, вызванное падением в середине XVII в. последней национальной династии и окончанием эпохи Мин.    
 
В 2017 г. остается лишь  дождаться появления пока еще не выпущенного 8-го тома, посвященного маоцзэдуновскому периоду КНР 1949-1976 гг., который из-за партийно-идеологического конфликта двух коммунистических гигантов СССР и КНР, переросшего даже в военно-политическое противостояние и вооруженные столкновения, наиболее сложен для вынесения объективных оценок при сложившейся политической конъюнктуре, что, очевидно, и тормозит издание, ориентированное главным редактором всего 10-томника, академиком С.Л. Тихвинским на углубление положений Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР 2001 г.   
 
Хотя одни специалисты выражали обоснованное сомнение в самой возможности реализации данного проекта, поскольку «не исключено, что сейчас отечественная синология не в состоянии подготовить академическую „Историю Китая“» [Дмитриев, 2014, с. 575], а другие предлагали предварительно сформулировать принципы создания академической истории [Ульянов, 2014, с. 546-548], это чрезвычайно амбициозное предприятие претендовало на то, чтобы превзойти знаменитую 15-томную  «Кембриджскую историю Китая» («The Cambridge History of China»). Главный редактор 10-томника С.Л. Тихвинский уверенно утверждал, что «наш труд будет отличаться большей полнотой и привязанностью к современности» [Российское китаеведение – устная история, с. 361]. Увы, ни о какой большей полноте тут не может быть и речи, а «привязанность к современности» вылилась в замедленную реакцию на острую проблематику и  навязчивое повторение в начале каждого тома уже очевидно устаревшего сообщения главного редактора об «официальном визите Председателя КНР Си Цзиньпина в Москву 22 марта 2013 г.».  
 
Тома «Истории Китая» выпускались не по порядку, разными институтами РАН и двумя издательствами («Наука» и «Восточная литература»). Первым увидел свет в 2013 г. 2-й том, к сожалению, ярко проиллюстрировавший российскую же поговорку «Первый блин – комом», что подробно и убедительно показано в обширной подборке (более 150 с., т.е. ок. 10 а.л.) его нелицеприятных оценок известными специалистами из России и из-за рубежа [Эпохи Чжаньго…, 2014, с. 462-616], а также в нашей большой статье «„История Китая“ как зеркало российской китаистики» [Кобзев, 2014, с. 462–517] (см. также [Кобзев, 2016, с. 159-212]) и рецензии [Кобзев, 2015, с. 193-212]. 
 
Разбирая этот плачевный зачин, обнаруживший богатый букет всевозможных пороков вплоть до плагиата, пришлось высказать горькие наблюдения и о ситуации у нас с синологией в целом (см., например, [Кобзев, 2016,  с. 9-82, 213-280]). Когда такое количество уже нескрываемых симптомов налицо и представительный консилиум говорит, что боржоми пить поздно, казалось бы, следуя инстинкту самосохранения, ради собственного спасения, а не призрачного установления мирового рекорда должна была прозвучать если не оздоровительная самокритика, то хотя бы адекватная самооценка от бракоделов, которые, по справедливой характеристике одного из компетентных участников обсуждения, «сами вкладывают оружие в руки наших недругов», получающих возможность только в результате анализа одного из томов «Истории Китая» «открытым текстом обвинить всё российское китаеведение в отсталости, маразме, беспомощности и банальной недобросовестности, по сути, поставить вопрос об осмысленности государственной поддержки подобной „науки“» [Дмитриев, 2014, с. 575].  
 
Однако все эти достаточно своевременные опасения и замечания по большей части остались втуне. Один из последних в «Истории Китая», 5-й том своей неказистостью и халтурностью превзошел даже пионерский в этом же отношении 2-й том, совершенно недостойным образом закольцевав вполне здравый по замыслу и в некоторых частях полезный проект. Порочное сходство обоих томов сразу выдает их рекордная для издания худосочность. В т. 2 – 687 страниц, а в т. 5 – 678 (тут даже цифры одни и те же), тогда как в т. 1 – 974, в т. 3 – 991, в т. 4  – 942, а в т. 9 – почти тысяча (996) страниц. Подобная краткость, увы, не «сестра таланта», неприятно контрастирует со значимостью описываемых периодов: т. 2 посвящен «золотому веку» китайской культуры (Чжаньго), первой централизованной империи (Цинь), самой длительной и образцовой империи (Хань), а т. 5 – эпохам всемирного могущества покоренного монголами Китая (Юань) и наивысшего расцвета автохтонной цивилизации при последней национальной династии (Мин).  
 
В рецензии на т. 2 мы уже отмечали характерную для всего 10-томника путаницу в переводе и трактовке одних и тех же терминов как обозначений династий, государств (империй) и эпох (периодов) [Кобзев, 2015, с. 197-198]. Яркий пример подобного разнобоя демонстрирует само название свежевышедшего т. 4 «Период Пяти династий, империя Сун, государства Ляо, Цзинь, Си Ся (907–1279)», обозначающее однопорядковые явления по-разному («династия», «империя», «государство») и отлично от номенклатуры других томов, где фигурируют не «империи» (как Сун), а «династии» (Мин и Цин в тт. 5 и 6). 
 
Этим же номинативным пороком в полной мере страдает и т. 5, в котором главные термины «Юань» и «Мин» фигурируют в качестве обозначений династий, империй, эпох и периодов. Само собой разумеется, что следовало бы в первую очередь разобраться с этой основополагающей и критически выделенной проблемой,  поскольку она заставляет авторов постоянно противоречить самим себе и друг другу. К примеру, А.Ш. Кадырбаев в одном и том же абзаце умудрился сообщить, что в империи Юань правила династия Чингисидов, называвшаяся династией Юань (с. 125-126). Если перевести эту восточную мудрость на язык родных березок, то получится, что в Российской империи правила династия Романовых, называвшаяся династией Россиян. Вряд ли с такой головоломкой справится «российская общественность», которой адресует данное научно-популярное издание его главный редактор (с. 6-7).         
 
Столь же неверным и дезориентирующим «широкий круг читателей» является названный А.Ш. Кадырбаевым «дословным» перевод словом «цветноглазые» (с. 149, 668) фундаментальной для эпохи Юань категории западных инородцев сэ-му 色目 (сэ-му-жэнь 色目人), занимавших среднее положение между вышестоящими монголами и нижестоящими китайцами. Само по себе представление о делении людей по признаку окрашенности или бесцветности глаз кажется фантастичным, ибо последних нет в природе. Это простое соображение должно было побудить автора и ответственного  редактора в одном лице навести справки и обнаружить, что в данном сочетании, использовавшемся за сотни лет до юаньских времен, иероглифы сэ и му означают не «цвет» и «глаз», а соответственно «вид, разновидность» и «свод, номенклатуру», отчего сэ-му (сэ-му-жэнь) – это разные виды (людей или народов), выделенные в общую (этно-социальную) категорию, которую при желании сохранить цветовую семантику сэ можно назвать «мастью» с обертоном привилегированности, передаваемой производным словом «маститость». Например, еще с эпохи Тан (618-907) людьми сэ-му назывались «цветы экзаменационной доски» (бан-хуа 榜花), т.е. успешно сдавшие государственные экзамены китайцы с обычными глазами, но редкими фамилиями. Такие сведения легко найти в любой справочной и специальной литературе, где, однако, отсутствует приведенный А.Ш. Кадырбаевым весьма сомнительный синоним сэ-му и сэ-му-жэнь -  сэ-жэнь (色人). 
 
Зияющие белые пятна т. 2 были выявлены нами ранее, а после издания в 2016 г. т. 1 дополнительно выяснилось, что важнейший период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.) вообще «провалился между двумя стульями», не получив сколь-либо достойного отражения ни в 1-м, ни во 2-м томе. С этим провалом связано изменение самого заглавия т. 1. Первоначально он назывался  «Древнейшая и древняя история, Шан-Инь, Чжоу: по археологическим данным», т.е. охватывал всю эпоху Чжоу, включая не только Чуньцю, но и Чжаньго (V-III вв. до н.э.) [История Китая, т. II, 2013, с. 7], а в итоге стал «Древнейшей и древней историей (по археологическим данным): от палеолита до V в. до н.э.». При воплощении замысла произошло отступление в историческую глубину от III к V в. до н.э. формально без утраты Чуньцю, однако общее уточнение «по археологическим данным» позволило свести до неприемлемого минимума описание этого важнейшего периода, ни больше ни меньше как глобально соединившего Китай со всемирным «осевым временем».  
 
Хронологические же рамки т. 2, озаглавленного  «Эпоха Чжаньго, Цинь и Хань (V в. до н.э. - III в. н.э.)», исключили из него Чуньцю де-юре, хотя де-факто по личному пристрастию ответственного редактора Л.С. Переломова там получил прописку живший в этот период Конфуций (552/551-479 гг. до н.э.). Разумеется, достижениями одной, даже столь выдающейся личности, значение периода Чуньцю не ограничивается, и его однобокое отражение в обоих томах никак нельзя  признать удовлетворительным. 
 
Более того, 1-му тому присущ еще один хронологический дисбаланс. Его ответственный редактор А.П. Деревянко во «Введении» отнес неолитическую эпоху в Китае к V–III тыс. до н.э. (с. 13), однако в дальнейшем тексте ее начало датировано на целых четыре тысячелетия раньше и соответственно ч. 3, написанная Д.В. Деопиком и М.Ю. Ульяновым, носит заглавие «Неолит (IX – середина III тыс. до н.э.)» (с. 151-362). 
 
К несчастью, полностью сбылось и наше горькое предсказание 2014 г., что из-за подобного флюсу профессионализма составителей в т. 1 произойдет «подавление истории археологией» [Выписка…, 2014, с. 606]. Через два года это подтвердила  первая же рецензия на него: «Для 10-томного проекта “Истории Китая” получившийся в результате том является неполноценным (ибо история сведена к археологии)» [Блюмхен, 2016, с. 248].  
 
Эти системные сбои, несомненно, вызваны главным изъяном всего издания – отсутствием единой концепции и эффективного руководства для ее осуществления. К примеру, главный редактор С.Л. Тихвинский сперва предложил С. Кучере стать ответственным редактором т. 1, но потом назначил им начальственного А.П. Деревянко (см. [Выписка…, 2014, с. 611]). Этот научный и моральный просчет, прежде всего, исключил из работы над томом самого авторитетного и компетентного специалиста по данной проблематике. Попыткой компенсировать столь серьезную индивидуальную потерю на старте стало (видимо, освященное диалектическим законом перехода количества в качество) формирование максимально широкого авторского коллектива. Он достиг рекордных 40 человек при типовой величине в несколько раза меньше, как, например, 11 авторов в т. 10, 13 – в тт. 2 и 5, 14 –  в т. 6. 
 
Оборотной стороной такого перехода от спорта высоких достижений к массовому спорту закономерно стало существенное снижение согласованности авторских взглядов и совмещаемых материалов вплоть до прямого конфликта позиций и интересов. В свою очередь решить эту проблему должно было создание в дополнение к главной редколлегии  еще и особой редколлегии данного тома, чего нет ни в одном из других томов.  В ее состав вошли восемь человек: два академика – А.П. Деревянко и В.И. Молодин, два доктора наук – П.М. Кожин и М.В. Шуньков, четыре кандидата наук – С.В. Алкин, С.А. Комиссаров, Е.А. Соловьева и М.Ю. Ульянов, из которых только пять являются востоковедами (согласно словарю С.Д. Милибанд), трое – китаистами и семеро – авторами тома.  
 
Несмотря на беспрецедентное введение сверхштатного регулятивного органа, авторский коллектив разбился на дискутирующие лагеря по типовым оппозициям: центр – периферия, столица – провинция, Запад – Восток, Европа – Азия, Московия – Сибирь, Москва – Новосибирск; НИИ – вуз, РАН – СО РАН,  НГУ – МГУ; археология – история, эмпирия – теория. Наибольший и доминантный лагерь возглавил обладатель главного административного ресурса А.П. Деревянко (научный руководитель ИАиЭ СО РАН, давшего тому гриф), а меньший, но самый креативный лагерь образовался вокруг Д.В. Деопика и М.Ю. Ульянова (оба из ИСАА МГУ). Между ними «расхождения в понимании существа и направления тех процессов, которые анализируются», оказались настолько велики, что опять-таки уникальным образом для всего проекта ответственному редактору пришлось их специально оговаривать во «Введении» (с. 17). Авторами «московского» лагеря написано около половины тома, но их взгляды охарактеризованы как недостаточно аргументированные и «методологически сомнительные» «гипотезы» (там же), что противоречит общему замыслу издания, призванного собрать в себе только твердо установленные факты и неоспоримые теории. 
В частности, согласно А.П. Деревянко, «методологически сомнительна также идея переноса центра формирования китайской цивилизации из долины Хуанхэ в районы Восточного и Южного Китая» (там же). Однако чуть далее, в 1-й же части тома В.Е. Ларичев, С.А. Комиссаров и П.В. Мартынов опровергли высказывание ответственного редактора и главы редколлегии, утверждая, что в пользующихся «повышенным вниманием со стороны российских археологов и китаеведов» Южном и Восточном Китае «выявлены самостоятельные цивилизационные центры» и «изучение этой перспективной области было начато Р.Ф. Итсом, С. Кучерой и Д.В. Деопиком, к которым присоединились М.Ю. Ульянов, С.А. Комиссаров, Ю.А. Азаренко, С.В. Лаптев, Е.А. Гирченко» (с. 55), причем все присоединившиеся - авторы т. 1. 
 
Почти мистическим образом представление о разноцентровости происхождения китайской цивилизации разделило центры российской китаистики. Реагируя на эту экстраординарную ситуацию и понимая, что «если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот» (Марк. 3.25), столичные «измыслители гипотез» были вынуждены дополнительно разъяснить и аргументировать свою неординарную позицию в специальной публикации [Деопик Д.В.,  Ульянов М.Ю., 2017], где, вопреки мнению А.П. Деревянко, еще на тысячелетие удревнили китайский неолит, отнеся его начало к Х тыс. до н.э.   
 
С формированием руководства  авторскими коллективами 5-го и 8-го томов произошла похожая на т. 1 чехарда. Без объявления причин, что невольно рождает предположения о вненаучных интригах, менялись их ответственные редакторы. В разных томах о них опубликованы разноречивые сведения: в т. 5 среди таковых наряду с А.Ш. Кадырбаевым и А.А. Бокщаниным одно время числился А.И. Кобзев, а ответственным редактором  грядущего т. 8  сначала был объявлен В.Н. Усов, затем – Ю.М. Галенович и, наконец, опять – В.Н. Усов уже вместе с А.Г. Юркевичем. Если заместитель ответственного редактора 1-го тома П.М. Кожин (1934–2016) только не успел увидеть его изданным, то один из номинальных ответственных редакторов 5-го тома  А.А. Бокщанин  (1935-2014) вообще не участвовал в его завершающем составлении и редактировании.    
 
Хотя из-за неестественного единоначалия при подготовке т. 5 не возникли проблемы «разноцентровости» и «длительной дискуссии», как в т. 1, это не избавило его от пробелов, едва ли не больших, чем в двух первых томах. При абсолютном преобладании политической истории в нем присутствуют лишь в гомеопатических дозах экономика, право, религия, наука, искусство, литература, образование, язык и прочие фундаментальные составляющие материальной и духовной культуры, а некоторые практически отсутствуют. Например, полной пеленой молчания, за исключением неадекватных полутора страниц (с. 457-459), окутана философия, хотя именно в эпоху Мин её традиционная форма достигла наивысшего развития, что подробно описано в нашей монографии [Кобзев, 2002], указанной в библиографии (с. 627). Такими же беспомощными провалами зияет ничем не восполненное отсутствие разделов «Законодательство эпохи Мин» и «Китайское искусство периодов Юань и Мин», специально написанных для тома главными российскими специалистами в этих областях Н.П. Свистуновой и М.А. Неглинской. А забвение юаньского театра и его описание в эпоху Мин объемом в одну страницу, иллюстрированное «рисунком XIII в.» (с. 578-579), при наличии нескольких монографий специализирующейся на данной теме, но никак, даже библиографически, не упомянутой С.А. Серовой выглядит более чем неприлично. Оставляя в стороне лженаучность и вредность гомеопатии, вспомним,  что по принятому для всего издания стандарту половину тома должны составлять историко-культурные сведения, которым в нестандартном т. 5 посвящены лишь четыре главы (I.5, I.6, II.4, II.7), суммарно занимающие 106 с., т.е. 15% всего текста. 
 
Соответственно и архитектоника тома просто уродлива. Прежде всего, нарушено разумное соотношение двух его частей, освещающих эпохи Юань (1279-1368) и Мин (1368-1644). Первая длилась 89 лет и описана на 333 страницах (ч. I, с. 8-340), а вторая – в три  раза дольше, 277 лет, и сыграла гораздо большую роль в истории собственно Китая, но занимает всего 262 страницы (ч. II, с. 341-603), включая нарушающий хронологию раздел о юаньской литературе (с. 550-577). Эта вопиющая диспропорция легко объяснима вредоносным человеческим фактором, как и в т. 2, где всему периоду Чжаньго отведено в 4 раза меньше страниц, чем вообще неуместному здесь Конфуцию. Причиной подобного анахронизма явился не более чем личный интерес ответственного редактора Л.С. Переломова, много писавшего о Конфуции. Аналогичным образом обстоит дело и в т. 5. Его издал только один из двух указанных на титуле ответственных редакторов – занимавшийся эпохой Юань и сопредельными Китаю среднеазиатскими народами А.Ш. Кадырбаев, так как второй, специалист по эпохе Мин и собственно Китаю – А.А. Бокщанин  почил двумя годами ранее, а до этого несколько лет тяжело болел и не занимался данной работой.  
 
Ч. I т. 5 почти полностью изготовлена одним автором, слишком свободно  воспользовавшимся своей привилегией фактически единственного ответственного  редактора и не подвергшего ни свои тексты, ни весь том необходимой процедуре научного обсуждения. Среди самых негативных результатов такого наплевательского отношения к делу можно назвать ничем не оправданное и даже демонстративное манкирование трудами заслуженных ученых.  В разделе «Основные источники и историография по эпохе Юань» (с. 20-28) А.Ш. Кадырбаев сам отметил, что  «велик вклад в изучение эпохи монгольского владычества в Китае синолога Н.Ц. Мункуева» и этой теме «посвящены содержательные работы Е.И. Кычанова, М.В. Воробьева, Б.Л. Рифтина, Т.И. Султанова, И.Т. Зограф, М.В. Крюкова, В.В. Малявина, М.В. Софронова, А.А. Бокщанина, Л.Л. Викторовой, Л.А. Боровковой, Л.И. Думана, Н.П. Свистуновой, Г.В. Мелихова, С. Кучеры, В.Ф. Сорокина, С.А. Школяра, И.С. Усманова, В.А. Тюрина, А.Ш. Кадырбаева, С.В. Дмитриева, Н.Н. Крадина, Т.Д. Скрынниковой, В.В. Трепавлова, Р.П. Храпачевского, Р. Почекаева», а также почему-то отдельно названного В.Е. Еремеева (с. 25, 27), однако из этого солидного списка отечественных коллег стать соавторами ответственного редактора в написании юаньской части удостоились лишь трое: В.Е. Еремеев, С.В. Дмитриев и Р.Ю. Почекаев, вероятно, в силу особой сложности их предметов (наука, столичное градостроительство и  право).  
 
У этой загадки есть простая, но непристойная отгадка. Необходимые труды указанных специалистов инкогнито включены в издание с разной степенью видоизменения и без обращения внимания на тонкости авторского права. Например, значащийся под именем А.Ш. Кадырбаева раздел «Завоевание китайской империи Южная Сун» (с. 113-125) представляет собой слегка отредактированную статью Н.П. Свистуновой «Гибель государства Южных Сунов» [Свистунова, 1977, с. 282-305], а наделенный тем же авторством раздел «Восстания против монгольских завоевателей в Китае в XIV в. и падение империи Юань» (с. 331-340) – сокращенную статью Л.А. Боровковой «О борьбе китайского народа против монгольского завоевания в середине XIV в.» [Боровкова, 1977, с. 447-461]. Список примеров легко продолжить, обратившись в первую очередь к созданному почти полвека назад сборнику «Татаро-монголы в Азии и Европе» (М., 1970; дополненное переизд. 1977 г.).  
 
Т. 5 отличается не только беззастенчивым присвоением чужих текстов, особенно принадлежащих ушедшим ученым, но и их лихой обработкой. Так, в упомянутой статье покойной Л.А. Боровковой сказано, что «когда воцарилась новая династия Мин, один из наньских (южнокитайских. – А.К.) советников Чжу Юань-чжана – Ли Шань-чан в предисловии к “Юань ши” поучал мудрости и добродетелям, якобы присущим юаньской династии, которая прибегала к конфискации богатств землевладельцев и торговцев гораздо реже, чем это делалось при династиях Хань, Тан и Сун» [Боровкова, 1977, с. 450]. Л.А. Боровкова, дав ссылку на издание «Юань ши» («Истории [эпохи] Юань», в серии «Сы-бу бэй-яо». Шанхай, 1936 [там же, с. 460, примеч. 24]), своими словами пересказала поучение канцлера Ли Шань-чана (李善長, 1314–1390), высказанное им уже после воцарения Чжу Юань-чжана. В перелицованном варианте А.Ш. Кадырбаева  это поучение без ссылки на источник, но в виде цитаты передано прямой речью и отнесено ко времени до воцарения Чжу Юань-чжана: «Советник будущего победителя монголов, основателя династии Мин – Чжу Юаньчжана, Ли Шаньчан, признавал: “Мудрость и добродетель были присущи династии Юань, которая прибегала к конфискации богатств землевладельцев и торговцев гораздо реже, чем это делалось при династиях Хань, Тан и Сун”» (с. 332). Нелепость этой халтурной переделки подчеркивает неумело повторенное в псевдоцитате прошедшее время («были присущи») в характеристике еще не свергнутой «династии Юань». 
В следующем абзаце т. 5 приведена еще одна безадресная цитата: «в китайской историографии есть попытки доказать, что для китайских крестьян и землевладельцев империи Юань определяющее значение имели только их классовые интересы, а не борьба с монгольским владычеством. И потому восстания, свергнувшие в итоге власть монголов в Китае, являлись “прежде всего, классовой борьбой китайского крестьянства с феодалами”» (с. 332). Архаический пафос сего нафталинного пассажа, отдающего вульгарным социологизаторством недоброй памяти времен, легко объясняется оригиналом Л.А. Боровковой, написанным в наихудший период советско-китайских отношений, сразу после вооруженных столкновений на границе в 1969 г., и нацеленным против враждебных СССР историков КНР, у которых «с 1958-1959 гг. эта страница истории наряду с другими стала использоваться для обоснования шовинистических притязаний на земли соседних стран и народов»  [Боровкова, 1977, с. 447]. Исходный текст, возбудивший у А.Ш. Кадырбаева страсть к неоправданному цитированию, сообщает о стремлении китайских историков «доказать, что для китайских крестьян и феодалов империи Юань существенное значение имели только их классовые интересы, но не противоречия с монгольскими завоевателями. И потому восстания в конце Юань были лишь классовой войной крестьян с феодалами» [там же, с. 450]. В подтверждение своих слов Л.А. Боровкова сослалась лишь на одну журнальную статью Чэнь Гао-хуа, вышедшую в 1964 г. [там же, с. 460, примеч. 26], а А.Ш. Кадырбаев вообще ни на кого не сослался и из ее пересказа публикации более чем полувековой давности состряпал самодельную цитату, якобы характеризующую  современную китайскую историографию. Так раньше делалось только в Одессе. 
 
В историографическом разделе «Источники и научная литература по истории Китая в период Мин» (с. 349-356) части II т. 5 А.А. Бокщанин также упомянул целый ряд авторитетных коллег, писавших по данной теме со второй половины XX в.: Н.И. Конрада, Л.И. Думана, Л.В. Симоновскую, Н.И. Фомину, Э.В. Стужину, Л.А. Боровкову, В.В. Малявина, О.Е. Непомнина, В.Б. Меньшикова, З.Г. Лапину, А.А. Писарева, Н.П. Свистунову, Б.Г. Доронина, А.И. Короткову, А.С. Мартынова, М.В. Крюкова, М.В. Софронова, Д.В. Дубровскую, В.Е. Еремеева, А.И. Кобзева, В.Ц. Головачёва, О.В. Зотова, Е.И. Кычанова, Л.С. Савицкого, Ю.И. Дробышева, Д.Г. Кукеева, М.А. Неглинскую, Т.Б. Арапову и А.М. Пастухова. Из этого еще более внушительного, чем у А.Ш. Кадырбаева, списка соавторами второго ответственного редактора А.А. Бокщанина в написании минской части удостоились стать также немногие, всего пять человек: В.Ц. Головачёв, Ю.И. Дробышев, Д.В. Дубровская, О.В. Зотов и В.Е. Еремеев. 
 
Оба перечисления российских специалистов, несмотря на кажущуюся многосоставность, ущербны своей явной неполнотой и однобокостью, а кроме того вопиюще диссонируют со Списком авторов тома (с. 672) как по ничтожно малому присутствию в нем указанных имен, так и по наличию в них почему-то не указанных, а именно: Е.Ф. Баялиевой, В.С. Мясникова, Б.Л. Рифтина и В.Ф. Сорокина, среди которых, в частности, два академика.  
 
Да и достижения исследователей представлены странно. К примеру, в историографическом введении А.А. Бокщанина неверно сказано о двух частях перевода Н.П. Свистуновой «Законов Великой династии Мин» (с. 354 с неточным написанием «великой» со строчной буквы), а в библиографии правильно – о трех  (с. 623); в том же введении сообщается, что «А.А. Короткова исследовала обострение внутриполитической ситуации в империи Мин на рубеже XVI-XVII вв.» (с. 354-355), но где и как она это сделала, не уточнено и ее работа отсутствует в библиографии; далее там же говорится, что «творчеству и деятельности видного философа-конфуцианца эпохи Мин – Ван Янмина посвящены статьи А.И. Кобзева “Изучение Ван Янмина в России и специфика китайской философии”, “Китайский мистицизм”» (с. 355), однако в библиографии (с. 627) приведены другие работы этого автора и гораздо важнее указанных статей (из которых вторая вообще на другую тему – мистицизм) его пропущенная и тут, и в библиографии специальная монография «Учение Ван Янмина и классическая китайская философия» (М., 1983). 
 
За еще не полное время издания 10-томника ушли из жизни ответственные редакторы 5-го (А.А. Бокщанин) и 10-го (Л.М. Гудошников) томов, а также два члена главной редколлегии (Б.Л. Рифтин, М.Л. Титаренко). В предыдущих томах их вынесенные на титульные и вводные страницы имена обводились траурными рамками, но в т. 5 это правило не соблюдено, если не из-за простой небрежности, то, видимо, из опасения создать траурное впечатление от всего тома, который, действительно, весь заслуживает помещения в черную рамку.  
 
Опять же напрашивается параллель со злополучным 2-м томом, где в начале, в списке членов главной редколлегии 10-томника (с. 2) траурной рамкой обведена фамилия Б.Л. Рифтина, но в конце, в списке авторов тома (с. 683) не проставлены даты жизни умерших. В последующих томах, включая 5-й (с. 672), это упущение исправлено, но зато, как и в т. 2, где А.Г. Алексанян ошибочно назван кандидатом исторических (вместо философских) наук (с. 683), в т. 5 перепутаны степени авторов: Е.Ф. Баялиева представлена кандидатом исторических (вместо философских) наук, а В.Ф. Сорокин – доктором философских (вместо филологических) наук (с. 672). 
 
Не преодолена тут и поразительная арифметическая неграмотность, характерная для т. 2, ответственный редактор которого оказался не способен даже точно посчитать продолжительность главной для тома эпохи Хань, увеличив её в полтора раза (с. 639). В т. 5 вопреки всякому здравому смыслу начало эпохи Юань на титуле, в библиографическом описании, аннотации, заключении юаньской части (ч. I)  и оглавлении книги датировано 1279 г. (с. 3, 4, 7, 340, 673), а в специальных хронологических приложениях – 1260 и 1271 гг. (с. 608, 620).  
 
Наши критические замечания в адрес создателей т. 2 все-таки оказали определенное, хотя и странное воздействие на продолжателей этого дела. Например, мы указали на отсутствие обещанных в предисловии главного редактора «списков иллюстраций и карт» [Кобзев, 2015, с. 205]. В ответ вместо исполнения выдвинутых С.Л. Тихвинским обязательств и составления указанных списков из его предисловия было убрано слово «списки».  
 
Еще один пример из области хронологии, касающийся «системной ошибки, вытекающей из смешения реальных сроков правления с их официальными фиксациями, знаменуемыми, в частности, девизами правления (нянь-хао)», и легко устранимой  «с помощью прекрасного справочника Л.Р. Концевича [Концевич, 2010], который авторы непозволительно пропустили и не отметили в библиографии» [Кобзев, 2015, с. 197]. Реакцией на наше замечание стало «уточнение» «Хронологических таблиц» в т. 5 по указанной книге Л.Р. Концевича (с. 620-621). Однако от подобного уточнения у обычного читателя может случиться головокружение.  
 
Во-первых, вопреки титульной датировке эпохи Юань 1279-1368 гг. и законам логики в «Хронологических таблицах» ее начало обозначено двумя другими датами: 1260 и 1271 гг. Усугубляя этот числовой хаос, А.Ш. Кадырбаев в кратком заключении юаньской части, озаглавленном «Вместо эпилога», привел три возможных даты начала «владычества монгольских завоевателей в Китае»: 1215, 1234 и 1279 гг., как будто не заметив собственных «Хронологических таблиц» с иными датировками. 
 
Во-вторых, составитель таблиц, наступая на те же грабли, что и авторы т. 2, смешал реальные сроки правления с годами, знаменуемыми их девизами, например, одним и тем же 1295 г. датировал начало правления Чэн-цзуна/Тэмура (1294-1307) и принятие им девиза Юань-чжэнь (1295-1297), т.е. в первом случае ошибся на год (с. 620). Такая же ошибка с Жэнь-цзуном/Аюрбарибадой (1311-1320) выглядит еще нелепее, поскольку началом его правления назван 1312 г., а установление девиза Хуан-цин отнесено к 1311/1312, что допускает противоположное реальности провозглашение девиза правления до самого правления, и никак не объяснен смысл косой линии между датами. У основателя династии Ши-цзу/Хубилая такое расхождение составило целых 12 лет (1260-1271). Спутаны и  конечные даты, например, открывшее эпоху Юань правление Ши-цзу/Хубилая под девизом Чжи-юань завершилось в 1294, а не 1295 г. и последнее в ней правление Хуй-цзуна/Тогон-Тэмура под девизом Чжи-чжэн – в 1370, а не 1368 г. (с. 620).
В целом, как и т. 2 (см.: [Кобзев, 2015, с. 199-202]), т. 5 демонстрирует полное непонимание традиционного китайского календаря, который вообще ошибочно называется лунным, а не лунно-солнечным. В частности, цитируя сообщение «Юань ши» о событии, произошедшем в «8-ю луну» 1328 г., А.Ш. Кадырбаев пояснил, что имеется в виду август (с. 310). Трудно даже поверить, что китаист и доктор исторических наук не осведомлен о том, что «8-я луна» традиционного китайского календаря вовсе не совпадает с 8-м месяцем календаря европейского. От такой наивной некомпетентности ныне избавлены даже широкие слои населения, интересующиеся временем празднования китайского Нового года (чунь-цзе), значительно отличающимся и от юлианского, и от григорианского. Если же говорить конкретно, то «8-й луне» в 1328 г. соответствует период с 5 сентября по 3 октября по юлианскому календарю [Цыбульский, 1987, с. 263]. Данный хронологический ляпсус обернулся и прямым антиисторизмом, поскольку речь шла о произошедшем после смерти Есун-Тэмура (1223-1328), а в августе 1328 г. он еще был жив.  
 
Еще один схожий пример невежественного искажения факта содержит «Введение» А.Ш. Кадырбаева к минской части (ч. II), где сказано, что Чжу Юань-чжан (1328-1398) провозгласил создание империи Мин «23 января 1368 г. по европейскому исчислению (а по китайскому лунному календарю – в первый день нового года)» (с. 341). Достаточно обратиться к самому простому справочнику, чтобы узнать, что соответствующий европейскому 1368/1369 китайский год у-шэнь начался 20 января 1368 г. по юлианскому календарю [Цыбульский, 1987, с. 270] и, следовательно, указанный ритуал Чжу Юань-чжан совершил не в первый, а в четвертый день нового года. 
 
В дополнение к этой хронологической путанице китайское наименование Есун-Тэмура – Тай-дин-ди (император Тай-дин), производное от девиза правления Тай-дин (1324-1328), ошибочно названо храмовым именем (с. 620), хотя присвоению такового как раз помешали его противники, свергнувшие в том же 1328 г. сидевшего всего месяц на престоле его восьмилетнего сына Арагибага и их обоих объявившие незаконными правителями. Арагибаг, как и отец, официально именуется по девизу правления Тянь-шунь-ди (император Тянь-шунь), однако и ему, небрежно названному  Арагибагом (с. 620) и Арагибагой (с. 311), приписано отсутствующее храмовое имя, причем не собственное, а нарицательное – Ю-чжу 幼主, буквально означающее «малолетний правитель» (с. 620). За эту маловысокохудожественную самодеятельность Л.Р. Концевич ответственности не несет, ибо у него нет такого странного «храмового имени» (Концевич, 2010, с. 544), и оно вместе с рядом вышеуказанных неточностей в датировках, видимо, почерпнуто из другой «Хронологической таблицы» [Духовная культура Китая, т. 4, 2009, с. 869], куда в свою очередь попало из какого-то китайского справочника первых лет КНР, когда не обращали внимания на тонкости императорских наименований (см., например, [Вань Го-дин, 1958, с. 109]). 
 
Т. 5 «Истории Китая» отличают и гораздо более неряшливые заимствования. К примеру, в написанном А.Ш. Кадырбаевым и Д.В. Дубровской разделе «Религии конфессиональных меньшинств: ислам, христианство, иудаизм» сказано: «Со времени Мин китайские евреи имели и китайские, и еврейские имена. В 1421 г. минский император разрешил врачу Йен Чэньгу реставрировать синагогу и подарил для нее фимиам. В 1461 г. синагога была разрушена наводнением и восстановлена лишь в 1489 г., что зафиксировано в надписи того же года на стеле, где приводятся имена 17 лидеров иудейской общины» (с. 467). Тут сразу возникает вопрос о логической связи между китайскими и еврейскими именами, врачебной профессией и синагогой с фимиамом. Далее хотелось бы знать: Йен Чэньг – китайское или еврейское имя. 
 
Для прояснения этого маловразумительного пассажа стоит прежде всего обратиться к доступной в Интернете энциклопедической статье «Китайские евреи» [Краткая еврейская энциклопедия, т. 4, 1988, стб. 319-325], откуда он вместе с сопутствующим текстом беззастенчиво (без кавычек) и неумело (с нарушением логики) переписан. Более информативный и связный оригинал гласит: «В 1390 г. основатель династии Мин император Чжу Юань-чжан даровал евреям землю и некоторые привилегии. За заслуги еврея, разоблачившего в 1420 г. заговор в императорской семье, китайские евреи получили право носить китайские фамильные имена (принятие иностранцами китайских имен не поощрялось в начале эпохи Мин). В 1421 г. император разрешил врачу Йен Ченгу реставрировать синагогу и подарил для нее фимиам. В 1461 г. синагога была разрушена разливом реки Хуанхэ и восстановлена лишь в 1489 г., что зафиксировано в надписи того же года на стеле, где приводятся имена 17 руководителей общины». 
 
Для полной же ясности можно сослаться на солидный синологический словарь, где изложена авантюрная биография правильно названного лидера еврейской общины в Кайфэне, врача Ань Саня 俺三 (или Янь Саня в соответствии с иным чтением первого иероглифа 俺), чье имя в оригинале, видимо, напоминало арабское Аль-Хасан или Аль-Хусейн. В ноябре 1420 г. он разоблачил заговор своего командира, принца крови Чжу Су (1361-1425), который был пятым сыном Чжу Юань-чжана и правителем Кайфэна. Однако уже в следующем году Ань/Янь Сань получил от прощенного принца разрешение на восстановление синагоги, впервые построенной в 1163 г., и фимиам для нее, а в 1423 г. удостоился  высокого чина в лейб-гвардии и чисто китайского имени Чжао Чэн 趙誠 [Dictionary of Ming Biography,  т. 1, с. 121-124, 352].  
 
Таким образом, корявое имя Йен Чэньг было неряшливо извлечено  А.Ш. Кадырбаевым и Д.В. Дубровской из «Краткой еврейской энциклопедии», где его прототип Йен Ченг получился из западной транскрипции Yen Tsheng, которой в кириллице соответствует Янь Чэн. Диву даешься, как два профессиональных китаиста не сумели правильно транскрибировать китайские иероглифы, видимо, приняв их за еврейское имя, хотя все разъясняющий словарь указан в библиографии т. 5 (с. 634). 
 
Здесь мы опять подошли к самой неприятной теме грубого плагиата, выявленного и ранее в т. 2 [Кобзев, 2015, с. 208-209]. В качестве наглядного примера можно указать раздел «Юго-западные соседи: “Страна гор и снегов” Тибет, шанские княжества Бирмы и империя Мин» (с. 488-493), почти полностью и дословно, но без кавычек и ссылок переписанный А.Ш. Кадырбаевым из книги Е.И. Кычанова и Л.С. Савицкого «Люди и боги Страны снегов. Очерк истории Тибета и его культуры» (М., 1975, с. 73-85). Непристойность этой деятельности усугублена её неряшливостью. В тексте приведена одна закавыченная цитата, однако со ссылкой на манер Ваньки Жукова: «Согласно тибетским источникам, “заявление, что китайские императоры династии Мин унаследовали права на Тибет от своих монгольских предшественников, исторически не обоснованно”» (с. 489). Сама цитата показывает, что происходит не из первоисточника, а из исследовательской литературы. Правда, для А.Ш. Кадырбаева тем и другим одновременно стала книга  Е.И. Кычанова и Л.С. Савицкого, откуда взята приведенная фраза [Кычанов, Савицкий, 1975, с. 76], правильно оформленная там со ссылкой на англоязычную книгу тибетского политика и ученого В.Д. Шакабпы (1907-1989) [Shakabpa W, 1967, с. 73]. Особую пикантность ситуации придает упоминание в другой связи В.Д. Шакабпы на той же странице т. 5 и указание русского перевода его книги [Шакабпа, 2003] в библиографии (с. 631). 
 
При наибольшей популярности киднеперства в т. 5 встречаются и обратные, но не менее позорные случаи подбрасывания чужих детей, как правило, безответным авторам, ушедшим из жизни. Например, половину раздела «Китайская наука в эпоху Юань. О влиянии монголов и сэму на музыкальную культуру Китая. Каллиграфия и живопись» (с. 294-299), стоящего под именем почившего в 2011 г. В.Е. Еремеева, образуют фрагменты (с. 297-299) статей ныне здравствующих Н.Ю. Агеевой [Агеева, 2009, с. 390-396] (в библиографии т. 5 отсутствует) и С. Кучеры [Кучера, 2012, с. 330-336] (в библиографии т. 5 на с. 628 указано 1-е изд. 1972 г.). В дополнение к безрадостной картине в этом разделе (с. 299) искажены фамилия, имя и годы жизни известного поэта и каллиграфа Сяньюй Шу (鲜于樞, 1246/1257-1302), представленного как Сянь Юйшу (1257-1307), хотя в «Указателе имен» (с. 645) его данные, почерпнутые из энциклопедического указателя [Духовная культура Китая, т. 6, 2010, с. 932], даны правильно, правда, с ошибочной отсылкой к с. 578, где нет упоминания о нем.  
 
В заключение относительно всего 5-го тома «Истории Китая» можно повторить оценку, ранее адресованную 2-му тому: «Гора родила мышь», причём – «мертвую мышь» [Выписка…, 2014, с. 606]. Разницу составляет лишь то, что в первом случае была  произведена стихийная халтура, а во втором – плановая. 
 
Литература   
  1. Агеева Н.Ю. Китайская народная инструментальная музыка и музыкальные инструменты при династиях Сун (960–1279) и Юань (1279–1368) // Общество и государство в Китае. Т. XXXIX.  М., 2009. 
  2. Блюмхен С.И. Размышления о первом томе «Истории Китая с древнейших времен до начала XXI века» // Общество и государство в Китае. Т. XLVI, ч. 2.  М., 2016. 
  3. Боровкова Л.А. О борьбе китайского народа против монгольского завоевания в середине XIV в. // Татаро-монголы в Азии и Европе. 2-е изд. М., 1977.
  4. Вань Го-дин 萬國鼎. Чжун-го ли-ши цзи-нянь-бяо (Исторические таблицы Китая). Пекин, 1958.
  5. Выписка из протокола заседания Отдела Китая, посвященного обсуждению т. 2 «Истории Китая» // Общество и государство в Китае. Т. XLIV, ч. 2.  М., 2014.
  6. Деопик Д.В., Ульянов М.Ю. История основных историко-культурных зон Восточной Азии в Х-I тыс. до н.э. в первом томе «Истории Китая»: подходы и концепции // Общество и государство в Китае. Т. XLVII, ч. 1. М., 2017.
  7. Дмитриев С.В. Размышления о 2-м томе «Истории Китая» // Общество и государство в Китае». Т. XLIV, ч. 2. М., 2014.
  8. Духовная культура Китая: энциклопедия. [Т. 1.] Философия. М., 2006.
  9. Духовная культура Китая: энциклопедия. Т. 2. Мифология. Религия. М., 2007.
  10. Духовная культура Китая: энциклопедия. Т. 4. Историческая мысль. Политическая и правовая культура. М., 2009.
  11. Духовная культура Китая: энциклопедия. Т. 5. Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование. М., 2009.
  12. Духовная культура Китая: энциклопедия. Т. 6. Искусство. М., 2010.
  13. История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. Т. I. Древнейшая и древняя история (по археологическим данным): от палеолита до V в. до н.э. / отв. ред. А.П. Деревянко. Ин-т археологии и этнографии СО РАН. М., 2016. 
  14. История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. Т. II. Эпоха Чжаньго, Цинь и Хань (V в. до н.э. – III в. н.э.) / отв. ред. Л.С. Переломов. Ин-т Дальнего Востока РАН. М., 2013
  15. История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. Т. III. Троецарствие, Цзинь, Южные и Северные династии, Суй, Тан (220-907) / отв. ред. И.Ф. Попова, М.Е. Кравцова. М., 2014.
  16. История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. Т. IV. Период Пяти династий, империя Сун, государства Ляо, Цзинь, Си Ся (907–1279) / отв. ред. И.Ф. Попова. М., 2016.
  17. История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. Т. VI.  Династия Цин (1644–1911) / отв. ред. О.Е. Непомнин. М., 2015.
  18. История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. Т. IX. Реформы и модернизация (1976-2009) / отв. ред. А.В. Виноградов. М., 2016.
  19. История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. Т. X. Тайвань, Сянган (Гонконг), Аомэнь (Макао), зарубежная китайская диаспора / отв. ред. Л.М. Гудошников, Г.А. Степанова. М., 2014.
  20. Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983. 
  21. Кобзев А.И. «История Китая» как зеркало российской китаистики // Общество и государство в Китае. Т. XLIV, ч. 2.  М., 2014.
  22. Кобзев А.И. [Рец. на:] История Китая с древнейших времен до начала XXI века. В 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. Т. II. Эпоха Чжаньго, Цинь и Хань (V в. до н.э. – III в. н.э.) / отв. ред. Л.С. Переломов. Ин-т Дальнего Востока РАН. М., 2013 // Восток (Oriens). 2015. № 2.
  23. Кобзев А.И. Драмы и фарсы российской китаистики. М., 2016.
  24. Концевич Л.Р. Хронология стран Восточной и Центральной Азии. М., 2010.
  25. Кучера С. Проблема преемственности китайской культурной традиции при династии Юань // он же. История, культура и право древнего Китая. Собрание трудов. М., 2012.
  26. Кычанов Е.И., Савицкий Л.С. Люди и боги Страны снегов. Очерк истории Тибета и его культуры. М., 1975.
  27. Милибанд С.Д. Востоковеды России: XX – начало XXI в.: биобиблиографический словарь: в 2 кн. М., 2008.
  28. Российское китаеведение – устная история. Сб. интервью с ведущими российскими китаеведами XX-XXI вв. / ред. В.Ц. Головачев. Т. 1. М., 2014.
  29. Свистунова Н.П. Гибель государства Южных Сунов // Татаро-монголы в Азии и Европе. 2-е изд. М., 1977.
  30. Ульянов М.Ю. Заметки о новой книге по истории Древнего Китая (на пути к созданию академической истории) // Общество и государство в Китае. Т. XLIV, ч. 2. М., 2014.
  31. Цыбульский В.В. Лунно-солнечный календарь стран Восточной Азии с переводом на даты европейского календаря (с 1 по 2019 г. н.э.). М., 1987.
  32. Шакабпа В.Д. Тибет: политическая история. СПб., 2003.
  33. Эпохи Чжаньго, Цинь и Хань в „Истории Китая“: обсуждение и рецензии //  Общество и государство в Китае. Т. XLIV, ч. 2.  М., 2014, с. 462-616.
  34. Dictionary of Ming Biography, 1368-1644 / ed. by C. Goodrich. Vol. 1, 2. N.Y., L., 1976. 
  35. Shakabpa W.D. Tibet: A Political History. New Haven, London, 1967. 
 
Опубликовано:  ВОСТОК (ORIENS). М.: Наука, 2017, № 5, с. 193-201.

Автор:
 

Новые публикации на Синологии.Ру

Тоумань уходит на север: критический анализ сообщения «Ши цзи»
Роковой поход Ли Лина в 99 году до н. э.: письменные источники, географические реалии и археологические свидетельства
Азиатские философии (конференция ИФ РАН)
О смысле названия знаменитой поэмы Бо Цзюй-и Чан-хэнь гэ
Дух даосизма и гуманитарная (жэнь-вэнь) этика



Синология: история и культура Китая


Каталог@Mail.ru - каталог ресурсов интернет
© Copyright 2009-2024. Использование материалов по согласованию с администрацией сайта.