Позиция царской России в вопросе признания Китайской Республики в 1911–1913 гг.

 
Аннотация: В статье представлены донесения русских очевидцев революции в Китае и газетные сообщения, хранимые в Архиве внешней политики Российской империи. Судя по этим материалам, в условиях отсутствия исчерпывающих сведений из Пекина, правительство России сочло единственно возможным и верным прибегнуть к политике строгого нейтралитета. С другой стороны, архивные документы выявляют важную роль российских дипломатов, как посредников в мирных переговорах между монархистами и республиканцами, а затем в переговорах с временным президентом Юань Ши-каем об отношениях Китая с Россией и официальном признании Китайской республики.

---

 
Революция 1911 г., завершившаяся отречением маньчжурской династии Цин (1644–1912) от китайского престола в начале 1912 г. и утверждением Китайской Республики – эпохальное событие не только китайской, но и всемирной истории. Чем дальше она уходит в прошлое, обрастая новыми оценками исследователей разных стран, тем отчетливее вырисовываются её исторические контуры и сущностные характеристики. Лучшему пониманию широкого круга проблем истории Синьхайской революции (далее – СР), её основных этапов, действий противоборствующих сторон, характера и конечных результатов, немало способствовали не только публикации новых архивных документов и основанных на них свежих научных выводов, но и расширение круга изучаемых тогдашних публикаций газет, в т.ч. подготовленных по горячим следам событий современниками – опытными журналистами и особенно востоковедами. Интересны и полезны для нынешних исследователей и газетные статьи, нередко приуроченные к той или иной памятной дате в истории этой революции. Немало таких статей появилось в Китае и за его пределами до и после образования КНР. Примером такой публикации можно, в частности, считать обширную подборку материалов в газете «Учжоу миньго жибао» за 9 и 15 октября 1926 г., подготовленную к 15-й годовщине Учанского восстания (10.10.1911).
 
Как и в случае с восстанием ихэтуаней в цинском Китае, СР 1911–1912 гг. оказалась весьма неожиданным событием для российской дипломатии. Поэтому в течение длительного времени с момента её начала руководители внешнеполитического ведомства России из-за отсутствия исчерпывающих сведений из Пекина не решались что-либо публично заявить, а тем более давать объяснения или комментарии по поводу военных событий, развертывавшихся в центральной части Китая, в районе среднего течения Янцзы. Единственно возможное и правильное решение по поводу ситуации, сложившейся в этой стране, российское правительство нашло в политике строгого нейтралитета, о чём было сообщено Российской дипломатической миссии в Пекине, которая в свою очередь снабдила свои консульства распоряжением не вмешиваться во внутренние дела Цинской империи.
 
Для первых внешнеполитических акций республиканского правительства в отношении царской России весьма интересным архивным документом представляется донесение российского консула в Ханькоу А.Н. Тимченко-Островерхова, переданное в С.-Петербург из Пекина посланником И. Я. Коростовцом 11/24.10.1911(№654). В этом донесении, отправленном российскому посланнику телеграммой, говорилось:
 
«Ко мне явился посланный генералом Ли [Ли Юань-хуном] чиновник Ли Го-шан, назначенный им для иностранных сношений, и просил передать консульскому корпусу благодарность за строго нейтральное отношение к происходящим событиям. Рассказав о подробностях сражения (республиканских войск с правительственными. – А.Х.), он сообщил, что генерал Ли [Юань-хун] намерен энергично преследовать войска Чжан Бяо и подчинить революционному правительству всю местность до Желтой реки [Хуанхэ]. В другие провинции, расположенные вдоль Янцзыцзяна, посланы эмиссары, дабы ускорить всеобщее восстание [против цинского режима]. Затем [Ли Го-шан] заявил, что
 
новое правительство стремится заручиться сочувствием и поддержкой иностранных держав, особенно рассчитывая на Россию, которая имеет огромные интересы в Маньчжурии, сталкивающиеся с японскими, и которой [России] новое правительство готово предоставить там полную свободу действий, закрепив это даже секретным соглашением.
 
Он высказал уверенность, что Япония будет противиться установлению национального режима в Китае, извлекая выгоды от продажности настоящего правительства. [Ли Го-шан] просил довести изложенное до сведения [Российской дипломатической] миссии. Я ответил, что исполню просьбу генерала Ли [Юань-хуна], присовокупив, что насколько мне известно, Россия не имела и не имеет [политических] замыслов на Маньчжурию, преследуя там исключительно торговые цели».[1, д.108, л.196] (здесь и далее курсив мой – А.Х.)
 
После того, как правительство Юань Ши-кая, озабоченное негативными результатами военных действий против «мятежников» в Центральном Китае, решило отправить туда министра Тан Шао-и для переговоров с республиканцами, аккредитованные в Пекине иностранные дипломаты решили обратиться к участникам переговоров с советом прийти к мирному урегулированию вооруженного конфликта, пагубно влияющего на общее экономическое положение в стране и её жителей. В этой связи весьма любопытен настрой иностранного дипломатического корпуса, выступившего с инициативой примирения враждующих сторон в начальный период СР. Об этом позволяет судить приводимая ниже секретная телеграмма Поверенного в делах М.С. Щекина из Пекина от 2/15.121911(№883):
 
«Доверительно. Выступая с мыслью о поддержке Юань Ши-кая в предвидении затяжки или неудачи переговоров [враждующих сторон] в Шанхае и стремясь установить какой-либо план действий предварительно доклада своему правительству, мои сотоварищи [иностранные посланники], насколько я могу судить, также руководствуются индивидуальными соображениями: английский посланник – доверием к личности Юань Ши-кая и сомнением в осуществимости [учреждения] республики в Китае, германский посланник – стремлением поддерживать [Цинскую] династию, французский Поверенный в делах – желанием содействовать заключению [с Китаем] займов и американский посланник – заботою о сохранении за Америкой её [особой] роли в Китае. Японский посланник, видимо, колеблется и ждет решений от своего правительства. По существу не могу ручаться [за то], приведет ли дальнейший обмен мнений о ссуде Юань Ши-каю [к] какому-либо определенному плану. Подобная мера, гораздо более политическая, чем финансовая, представляет на первый взгляд ту практическую выгоду, что она избавляет иностранные державы от необходимости, если кризис не будет улажен, самим заботиться о поддержании порядка [в Китае]… При одной [только] ссуде [порядок] будет покоиться лишь на личности Юань Ши-кая… В таком положении придется выжидать, пока крайнее истощение сил обеих сторон не приведет к успокоению. Вместе с тем неизвестно, как отразится подобная политика в отделившихся [от центра] провинциях… Следуя той же логике пришлось бы выдавать ссуды и вождям революции для поддержания порядка и упрочения независимости юга».[1, д.108, л.618]
 
О том, как и почему переговоры Тан Шао-и с представителем южан состоялись не в Ханькоу, а в Шанхае, можно видеть из приводимых ниже двух телеграмм консула Тимченко-Островерхова. В первой из них от 29.11.1911(№74) российский дипломат из Ханькоу сообщал:
 
«Вчера прибыл Тан Шао-и для переговоров; отказывается вести таковые с полномочным генерала Ли [Ли Юань-хуна], коим назначен зав. иностранными делами Ху Ин, не признав за ним официального положения. Между тем призванный сюда [республиканец] У Тин-фан отказывается прибыть [сюда], опасаясь за свою жизнь, и в свою очередь просит Тан Шао-и прибыть для переговоров в Шанхай. Упомянутые в телеграмме № 70 представители провинций отправились в Нанкин для избрания временного президента Республики [Сунь Ятсена]».[1, д.164, л.68]
 
В другой секретной телеграмме от 30.11.1911 Островерхов сообщал из Ханькоу в Петербург: «Вчера Тан Шао-и в сопровождении английского консула и командира английского судна ездил для свидания с генералом Ли [Юань-хуном]. Решено переговоры с республиканцами вести в Шанхае, куда Тан Шао-и выезжает завтра. Посланнику донесено».[1, д.164, л.69]
 
О начале переговоров в Шанхае говорилось в секретной телеграмме российского консула от 5.12.1911.
 
«Сегодня в 2 часа откры[лась] на международной концессии, в доме городской думы, мирная конференция под председательством Тан Шао-и и У Тин-фана. Республиканские делегаты южных губерний [провинций] против компромисса [с Юань Ши-каем]».[1, д.164, л.101]^[1]
 
Получив известие от российского консула В.Ф. Гроссе из Шанхая о предстоящем открытии переговоров между северянами и южанами (7.12.1911), Поверенный в делах М.С. Щекин 5/18 декабря отправил ему секретную телеграмму: «Согласие всех 6-ти держав [на переговоры враждующих сторон] получено, и текст [их] заявления сообщен по телеграфу в Шанхай с поручением соответствующим консулам вручить его комиссарам (Тан Шао-и и У Тин-фану)».[1, д.108, л.641]
 
На телеграмму Щекина пришёл следующий ответ Гроссе от 7.12.1911:
 
«Сообщения переданы комиссарам сегодня утром. Тан [Шао-и] просит передать благодарность от своего имени и Юань Ши-кая за дружеский совет, данный ему 6-ю державами. Врученный меморандум будет предметом обсуждения на сегодняшнем заседании мирной конференции. По заявлению Тана всякие враждебные [военные] действия обеих партий приостановлены. Таким образом исполнено первое условие, выставленное республиканцами для продолжения переговоров. У Тин-фан просит передать, что сделает всё возможное для заключения мира, который может быть обеспечен только при условии соблюдения полной свободы и лучшего правительства. В противном случае неизбежна “вторая” революция, последствием которой будет большая опасность для иностранцев».[1, д.108, л.646]
 
7 же декабря Гроссе сообщил в секретной телеграмме о первых важных итогах встречи северян и южан: «На вечернем заседании мирной конференции решено: 1) Продлить перемирие до 31 декабря н.с. 2) ввести республиканскую форму правления. Так, соглашаясь в принципе с предложением У Тин-фана, Тан Шао-и находит необходимым испросить инструкцию от Юань Ши-кая по второму пункту».[1, д.164, л.102]^[2]
 
Более конкретным материалом о решениях мирной конференции в Шанхае наполнено телеграфное сообщение Гроссе, цитируемое М.С. Щекиным в секретной телеграмме, направленной в Петербург из Пекина 17/30.12.1911(№932):
 
«На сегодняшнем заседании конференции приняты следующие резолюции:
1) Национальное собрание решает вопрос о форме [государственного] правления.
2) До выполнения пункта 1-го маньчжурское правительство обязуется не заключать займов.
3) Маньчжурские войска очищают занятые ими позиции в 5-дневный срок, начиная с 31-го декабря, отступая на расстояние 100 миль, а республиканские войска остаются на своих позициях».
 
Весьма примечательна приписка Щекина к этому телеграмме:
 
«Из другого достоверного источника осведомился, что обязательство не заключать внешних займов принято на себя также и республиканцами. Можно ожидать, что нужда в средствах заставит обе стороны искать иностранной денежной помощи по взаимному соглашению. Надежды на достижение окончательного компромисса в Шанхае несколько увеличились».[1, д.108, л.709]
 
Меньше надежд на компромисс враждующих сторон оставляет секретная телеграмма Щекина из Пекина от 29.12.1911/11.01.1912: «В последние дни телеграфные переговоры Юань Ши-кая с У Тин-фаном приняли характер китайских пустых препирательств. Последствием этой комедии в зависимости от обстоятельств, отчасти случайных, будет или отречение [маньчжурской] династии, так как другой почвы для примирения севера с югом не усматривается, или продолжение борьбы с вероятным вмешательством [иностранных держав] в той или иной форме в будущем, или, наконец, распадение Китая [на две части]».[1, д.108, л.810]
 
Как видно из секретной телеграммы М.С. Щекина из Пекина от 30.12.1911/12.01.1912(№980), У Тин-фан 23 декабря передал иностранным консулам в Шанхае заявление республиканского временного правительства, «пространно доказывающее неизбежность переворота в Китае и содержащее программу из 8 пунктов:
 
1) Все договоры, заключенные с маньчжурским правительством до революции, сохраняют свою силу, пока не истечет их срок.
2) Обязательства по займам и вознаграждениям, принятые на себя маньчжурским правительством до революции, признаются действительными.
3) Права, предоставленные маньчжурским правительством иностранцам до революции, будут уважаться.
4) Жизнь и имущество иностранцев в пределах юрисдикции республиканского правительства будут охраняться.
5) Государство должно быть поставлено на прочное основание и его национальная мощь развита.
6) Социальное положение народа должно быть улучшено, порядок сохранен и в основу законодательства положено благополучие большинства населения.
7) Маньчжуры будут пользоваться покровительством на равном положении с китайцами.
8) Гражданское и торговое право будут пересмотрены, финансы улучшены, препятствия к развитию торговли и промышленности будут устранены; свобода вероисповедания обеспечена».
 
Из сопоставления этого последнего пункта с содержавшимся в тексте заявления обвинением маньчжурского дома в прекращении всякого общения с внешним миром, российский дипломат делал вывод о возможном желании республиканцев открыть весь Китай для иностранной торговли.[1, д.108, л.829]
 
Информируя М.С. Щекина о ходе и решениях мирной конференции, Гроссе продолжал сообщать сведения о пребывании в Шанхае Сунь Ят-сена. Так, ранее, 14.12.1911 Гроссе послал в Пекин следующую телеграмму из Шанхая: «Прибывший сюда из Англии глава кантонских революционеров Сунь Ят-сен выставляет свою кандидатуру на пост президента. С ним приехали 25 японцев и американец Гомер Лей, распространяющий слух о своем назначении начальником штаба революционной армии.[1, д.164, л.103]^[3]
 
В секретной телеграмме Гроссе из Шанхая от 17.12.1911 говорилось: «Тан Шао-и сообщил мне … Первое – открыть Национальное собрание предполагается в январе; второе – Сунь Ят-сен выбран временным президентом делегатами всех провинций, кроме Чжэцзян и Ганьсу, от которых не было представителя».[1, Там же, д.164, л.104]^[4]
 
В очередной секретной телеграмме Гроссе из Шанхая от 19.12.1911 было сказано: «Комиссары сообщили мне, что Сунь Ят-сен выехал в Нанкин для принятия должности президента. Ли Юань-хун намечен кандидатом на пост вице-президента, У Тин-фан остается министром иностранных дел».[1, Там же, д.164, л.105]^[5]
 
После того, как Сунь ради достижения согласия между северянами и южанами отказался от поста временного президента Китая в пользу Юань Ши-кая, более популярного в чиновном мире страны, Юань занял этот пост и 7/20 февраля нанёс официальный визит посетившим его после избрания в президенты германскому и американскому посланникам. Между тем Вайубу (МИД) уведомило М.С. Щекина о введении в употребление нового национального 5-цветного китайского флага и просило довести это до сведения российских консулов и руководителей КВЖД. «Шаг этот, – писал российский дипломат в Петербург, – является одной из попыток китайцев незаметно добиться признания нового строя, и я полагал бы ответить Вай-ву-бу [Вайубу], что просимое оповещение является преждевременным до образования нового правительства и официального признания его. Прошу уведомить, одобряется ли такой ответ Вашим Превосходительством».[2, д.156, т.1, с.80]
 
В отличие от американского дипломата, следовавшего решению своего правительства в пользу формального признания китайского правительства во главе с Юань Ши-каем, новый российский посланник В.Н. Крупенский в донесении от 16.07.1912 высказывался против признания нынешнего пекинского правительства:
 
«Мы могли бы при этом основываться на том бесспорном факте, что никакого значительного улучшения в положении вещей в Китае за последнее время не произошло, чему доказательством служит и то, что ни одна из [иностранных] держав не собирается отозвать [прибывшие в Китай] с началом революции охранные отряды.
 
Помимо этого срок полномочий временного президентства уже приближается и, казалось бы, предпочтительно не возбуждать вопроса о признании, пока не соберется новый Парламент и не будут произведены выборы [постоянного] Президента».[2, д.156, т.1, с.255-256]
 
Избрание Юань Ши-кая временным президентом Китайской Республики и его вступление в должность, сопровождавшееся по сему случаю торжественной церемонией клятвы Юань Ши-кая в присутствии высших китайских должностных лиц и иностранных гостей,^[6] значительно укрепило положение нового правителя Китая, позволив ему поставить своих сторонников во главе высших органов государственной власти.
 
Как видно из телеграммы М.С. Щекина от 17/30.03.1912(№352), президентским декретом были назначены Тан Шао-и – Председателем Совета министров (с занятием по совместительству постов министра [почт и] путей сообщения), Лу Чжэн-сян – министром иностранных дел, Чжао Бин-цзюнь – министром внутренних дел, Сюн Си-лин – министром финансов, Дуань Ци-жуй – военным министром, Лю Гуань-сюн – морским министром, Цай Юань-пэй – министром просвещения, Ван Чун-хуэй – министром юстиции, Сун Цзяо-жэнь – министром земледелия и лесоводства, Чэн Ци-мэй – министром промышленности и торговли, Хуан Син – начальником Главного управления Генерального штаба (с временным исполнением должности командующего войсками в долине Янцзы). Сообщая о том, что до приезда Лу Чжэн-сяна делами Вайубу будет по-прежнему заниматься Ху Вэй-дэ, российский Поверенный в делах отмечал:
 
«Новый кабинет состоит наполовину из приверженцев Юань Ши-кая. Из Нанкинского [кабинета] вошли министр народного просвещения и Начальник Генштаба. Остальные [члены нового кабинета] – умеренные и мало выдающиеся республиканцы.
 
Образование Кабинета, удовлетворяющего пожеланиям южан, невозможно ввиду общей анархии и опасений возможной реакции».[2, д.156, т.1, л.125]
 
Уже во время первой встречи с Юань Ши-каем российский посланник В.Н. Крупенский напомнил временному президенту Китая о его обещании дать российской стороне ответ на поставленные ею требования о пересмотре С.-Петербургского договора 1881 г. Это видно из его секретной телеграммы из Пекина от 9.04.1912(№399), приводимой ниже:
 
«Сегодня состоялось мое первое свидание с Юань Ши-каем. После обмена приветствиями сопровождавший меня [М.С.] Щекин напомнил [Временному] Президенту обещание последнего дать ответ на поставленные нами требования. Юань Ши-кай сказал, что ввиду возвращения [из Нанкина] Тан Шао-и и других министров ответ будет им дан в самом непродолжительном времени.
 
Затем я подробно и точно сделал Президенту заявление, предписанное мне телеграммой № 667. Я подчеркнул важное значение, которое мы придаем вопросу о сухопутной торговле, и просил дать мне ответ.
 
Юань Ши-кай заверил меня в своем постоянном желании содействовать развитию торговли и дружественных отношений между Китаем и Россией и возложил на присутствовавшего тут же [руководителя Вайубу] Ху Вэй-дэ поручение изучить сделанное мною предложение и сообщить мне о принятом решении».[2, д.156, т.1, л.146]
 
О дальнейших шагах российской дипломатии в целях продления договора 1881 г. позволяет судить секретная телеграмма В.Н. Крупенского от 6/19 июня 1912 г.(№532), дешифрованная в следующем виде:
 
«Я повторил вчера [китайскому] министру иностранных дел заявление, сделанное мною Юань Шикаю на основании телеграммы Вашего Высокопревосходительства за № 667 о желательности отложить до 1921 г. пересмотр Петербургского торгового договора. Он готов теперь же предложить находящемуся в Гааге китайскому уполномоченному немедленно отправиться в Петербург для продолжения переговоров [по этому вопросу]. Это ему кажется тем более желательным, что он считает необходимым поднять еще и вопрос о применяемых к китайским рабочим в Приамурском крае паспортных правилах, обсуждение какового было будто бы обещано [нашим] имп. правительством в связи с пересмотром торгового трактата. Вместе с тем китайское правительство намерено добиваться учреждения китайских консульств в некоторых пунктах русских областей, прилегающих к Маньчжурии.
 
Я возразил министру иностранных дел, [заявив], что для признания китайского правительства и до завершения общей реорганизации Китая и водворения порядка во всем государстве едва ли возможно вести переговоры о пересмотре торгового порядка…
 
В заключение нашей беседы министр высказал пожелание, чтобы Россия как наиболее заинтересованная и находящаяся в особых условиях по отношению Китая держава сделала почин в признании настоящего китайского правительства».[2, д.105, л.250]
 
Важным событием в истории русско-китайских отношений после СР стало выступление российского министра иностранных дел С.Д. Сазонова 13.04.1912 на заседании Государственной Думы с политическим обзором взаимоотношений России с другими странами на современном этапе. Примечательно обращение в докладе к депутатам Госдумы, с которого Сазонов начал его прочтение:
 
«Ввиду живого интереса, проявляемого в данное время русским общественным мнением к вопросам нашей внешней политики, я счёл своим долгом испросить у Его Имп. Величества разрешения воспользоваться настоящим случаем, чтобы предоставить Вам обзор [нашего] нынешнего [внешнеполитического] положения».
 
После такого вступления министр обратился к участникам заседания с краткой характеристикой отношений с главными западноевропейскими державами, при этом прежде всего подчеркнув значение для России союза с Францией. Вслед за этим Сазонов более подробно осветил состояние политических отношений с соседними странами Азии, уделив наибольшее внимание обстановке в Персии, где интересы России и Англии столкнулись с агрессивной деятельностью дипломатов кайзеровской Германии, а также ситуации в Китае, где в ходе вооружённой борьбы между сторонниками монархии и республиканского правления была свергнута маньчжурская династия Цин и учреждена Китайская Республика. В связи с событиями в Китае, имеющем с Россией весьма протяжённую границу, Сазонов прежде всего заявил о необходимости соблюдения нейтралитета:
 
«За последнее время внимание русской общественности привлечено событиями в Китае. Начавшееся там летом минувшего года движение распространилось по всему Китаю и повело к изданию императорского указа, которым возвещалось введение нового государственного строя.
 
Новое правительство, во главе которого тот же указ поставил Юань Ши-кая, еще не окончательно образовано, и вопрос о его признании державами пока не ставится. Мы продолжаем поэтому вести с китайскими министрами лишь деловые отношения и ожидаем окончательного решения [этого] вопроса, как [только] будет образовано новое китайское правительство.
 
Не имея причин навязывать китайцам тот или другой государственный строй, мы с самого начала переживаемого Китаем кризиса решили держаться нейтрально по отношению происходящей там борьбы, стремясь лишь к ограждению наших интересов… Поэтому когда правительство Соединенных Штатов сообщило нам свой ответ германскому правительству, в котором [оно] проводило ту мысль, что вмешательство в китайские дела, если бы оно потребовалось для защиты иностранных интересов, должно бы последовать по общему соглашению между державами, русское правительство ответило, что пока не видит причины отказываться от занятого им нейтрального положения, но если бы вмешательство тем не менее оказалось нужным, то мы готовы согласиться с прочими державами для охраны общих интересов в Китае.
 
К числу таких общих интересов следует отнести вопрос об иностранной задолженности Китая. Царящая в этой стране смута расстроили ее финансы, и правильность платежей по китайским займам была нарушена. Острая нужда в деньгах заставила Китай искать их везде, где ему было возможно кредитоваться».[2, д.212, л.41-42]
 
Как видно из донесений посланников в Пекине – И.Я. Коростовца и его преемника Щекина, в целях сохранения нейтралитета российские дипломаты неоднократно и энергично протестовали против оказания россиянами какой-либо финансовой помощи воюющим сторонам. Но позднее, вследствие заключения рядом иностранных банков различных займов с представителями Китая, российское правительство, связанное с иностранными державами получением ежегодных выплат с Китая в счёт так называемой «боксерской контрибуции» (1901), было вынуждено изменить свой взгляд на проблему выдачи кредитов, необходимых для выхода этой страны из финансового кризиса. О перемене в образе действий России в Китае министр иностранных дел Сазонов счёл необходимым заявить в своей речи в Госдуме (опубликованной затем в разных российских газетах).
 
В связи с начавшимися в ходе СР политическими переменами в Китае С.Д. Сазоновым была более детально рассмотрена ситуация в соседней Монголии, где вслед за СР монгольская знать Халхи в ноябре 1911 г. заявила о независимости своей страны. Отвергая инсинуации зарубежной прессы о желании России присоединить Монголию к своим владениям, Сазонов решительно заявил:
 
«Увеличение русских владений в Азии не может составлять цели нашей политики: это повело бы к нежелательной сдвижке центра тяжести в [нашем] государстве и, следовательно, к ослаблению нашего положения в Европе и на Ближнем Востоке. Поэтому всякое территориальное приобретение наше в Азии может быть оправдано только в том случае, если оно действительно ценно и нам необходимо. Нельзя присоединять пограничные земли только потому, что это можно сделать без большого для себя риска.
 
Я не усматриваю причин, в силу коих нужно было бы признать, что присоединение Монголии было бы для нам полезно. Наши интересы требуют лишь, чтобы в пограничной с нами Монголии не утвердилось сильное в военном отношении государство».[2, д.212][5]
 
Из указов и заявлений Юань Ши-кая в этот период особенно поражает его выступление в Палате представителей (16/29.04.1912), в котором ясно выражена идея «открытых дверей» для иностранного бизнеса в Китае, связанная с иностранными инвестициями в китайские промышленные объекты. Касаясь проблемы допуска иностранного капитала к разработке полезных ископаемых, временный президент подчёркивал:
 
«В этом отношении безусловно необходимо, чтобы действующие законы были немедленно же изменены в смысле предоставления народу возможности принимать более активное участие в развитии отечественной промышленности.
 
Поэтому необходимо поддерживать политику открытых дверей и не противодействовать, как это делалось раньше, помещению иностранных капиталов в китайские предприятия,
 
так как подобное противодействие не может иметь место ни в одном из государств, находящихся в таких же экономических условиях, как Китай. Желая с пользой для себя эксплуатировать неисчерпаемые естественные богатства Китая, мы должны отказаться от всяких сомнений и предубеждений.
 
В конце концов мы должны построить наш торговый устав на общих принципах, положенных в основу торгового законодательства других стран, и произвести реформу мер и весов».[3, д.136, л.168]
 
17.10.1913 В.Н. Крупенский отправил А.А. Нератову из Пекина следующее пространное донесение об официальном вступлении Юань Ши-кая в должность Президента:
 
«10 октября н. ст. состоялась торжественная церемония принесения присяги вновь избранным Президентом Китайской Республики. В этом официальном китайском празднестве впервые после двухлетнего перерыва принимал участие и иностранный дипломатический корпус в полной парадной форме…
 
По заранее выработанному и одобренному дипломатическим корпусом церемониалу Посланники в сопровождении личного состава миссий, Военных агентов [атташе] и начальников [иностранных] отрядов прибыли в экипажах к императорскому дворцу, южная часть коего предоставлена императором [Пу И] республиканскому правительству для устройства подобных церемоний. У ворот Тяньаньмэнь все чины дипломатического корпуса должны были выйти из экипажей и следовать далее через внутренние ворота дворца, окружая посланников, несомых на легких носилках. В воротах, ведущих в Тайхэдянь прибывающих встречали главный церемониймейстер Лу Чжэнсян и министр иностранных дел Сунь Баоци… После слишком часового ожидания приглашенные проследовали в зал “Тайхэдянь”, т. е. тронный зал “Совершенной гармонии” или “Согласия в природе”. Зал этот предназначался при монархическом правлении Китая для приёма новогодних поздравлений, поздравлений императора с днем рождения и некоторых других церемоний…
 
Все присутствовавшие китайцы были в европейском платье, военные – в голубых, шитых золотом, мундирах, сановники – во фраках и цилиндрах, члены [депутаты] Парламента – в сюртуках…
 
Около 11 час. Юань Шикай вошел в зал в предшествии Лу Чжэнсяна, Сунь Баоци, Лян Шии и чинов Канцелярии Президента… Юань также был в военной форме голубого цвета с золотом. Войдя на возвышение и ответив на поклон присутствующих, он отчетливо прочитал формулу присяги Конституции, которая, между прочим, еще окончательно не выработана, а затем произнес речь… Члены Парламента прокричали троекратное ура в честь Президента и затем отвесили ему поклоны по три раза…
 
Церемония закончилась парадом войск Пекинского гарнизона, на который Президент со всеми приглашенными на торжество смотрел из павильона на Тяньаньмэньских воротах. Вечером был раут в Вайцзяобу [МИД]. На другой день парадный завтрак для начальников [глав] дипломатических миссий и после него состоялся приём у жены Президента, в доме у Южного дворцового озера, где теперь живет Юань Шикай…
 
Всюду были приняты усиленные меры предосторожности… Опасения эти имели основание, ибо за день до торжеств был раскрыт заговор на жизнь Юань Шикая, во главе которого стоял помощник начальника сыскной полиции в Пекине, ставленник бывшего премьера Чжао Бинцзюня. Заговорщики имели письменное сношение с Сунь Ят-сеном и Хуан Сином и глава их должен был лично бросить бомбу в Юань Шикая во время принесения им присяги. Его старания изменить церемониал так, чтобы стоять рядом с Президентом, якобы для охраны его, возбудили подозрение. За ним начали следить, и полиции удалось собрать достаточно улик для его ареста, предания военному суду и казни».[3, д.137, л.316-319]
 
В связи с избранием Юань Ши-кая Президентом Китайской Республики в I-м Департаменте МИД России было решено срочно подготовить новый текст и изготовить папку для новой верительной грамоты на имя В.Н. Крупенского. Это видно из обращения данного департамента в Департамент личного состава и хозяйственных дел (№6462) от 7.10.1913:
 
«Препровождая при сем конверт с верительной грамотою о чрезвычайном посланнике и полномочном министре в Пекине д.с.с. Крупненском, П[ервый] Департамент им[еет] честь пок[орнейше] пр[осить] Д-т не отказать сдел[ать] распор[яжение] о приложении Большой государственной печати к помянутому документу, а равно об изготовлении и доставлении в П[ервый] Д-т в скорейшем по возможности [времени] надлежащей папки и золотого мешка на белой шелковой подкладке с золотыми шнурами и кистями и с тюлевым к нему чехлом для вложения в означенный мешок сказанного документа».
 
Но лишь 11(24).10.1913 от имени Управляющего МИД А.А. Нератова была послана телеграмма (№788) об отправке В.Н. Крупенскому новой верительной грамоты. Судя по посланной в Петербург шифровке, российский посланник вручил её Юань Ши-каю 14(27).11.1913.[3, 1908-1913, д.1879, л.6]
 
Согласно тексту верительной грамоты (послужившей основой для перевода её на французский язык), в этом документе говорилось:
 
«Желая, чтобы дружественные отношения, столь счастливо между империей нашей и Китаем существующие, продолжались непрерывно, признали мы за благо назначить в звании камергера двора действительного статского советника Василия Крупенского чрезвычайным посланником и полномочным министром при Правительстве Китайской Республики. Аккредитуя его сею грамотою, Мы просим Вас принять его в означенном звании благосклонно и подавать ему совершенную веру во всем, что он именем Нашим будет иметь честь представлять Вам. При сем случае Мы поручаем ему засвидетельствовать Вам уверение в постоянно дружественном расположении Нашем к китайскому народу и к Вам лично».[3, д.1879]
 
Источники
1. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф.133, оп.470, 1911
2. АВПРИ. Ф.133, оп.470, 1912
3. АВПРИ. Ф. Китайский стол, оп.491, 1912
4. Далёкая окраина, газета. №1380, 22.12.1911(по н.с.)
5. Новое время, газета. №9629, 14/27.04.1912

---

1. ↑ На документе – помета Николая II синим карандашом. О составе участников конференции с обеих сторон сообщала владивостокская газета «Далёкая окраина» (№ 1380) от 22.12.1911 (по н. с.), где сказано о 5 делегатах от революционеров (во главе с У Тин-фаном) и 7 делегатах от «верноподданных» провинций (во главе с Тан Шао-и).[4].
2. ↑ Телеграмма с пометой Николая II красным карандашом.
3. ↑ На документе – помета Николая II красным карандашом.
4. ↑ На документе – помета Николая II красным карандашом.
5. ↑ На документе – помета Николая II красным карандашом.
6. ↑ Приглашение на данную церемонию было получено и Российской дипломатической миссией в Пекине, о чем М.С. Щекин сообщил в Петербург следующей телеграммой от 25.02/9.03.1912: «Вайубу прислало мне сообщение, что временный президент Великой Китайской Республики Юань [Ши-кай] решил 26 февраля принести в занимаемом ныне помещении присягу и вступить в исправление своих обязанностей. Об этом Вайубу просит донести до сведения Императорского Правительства».[2, д.156, т.1, л.237].