Синология.Ру

Тематический раздел


Краткие заметки об иллюстрациях к «Цзинь, Пин, Мэй»

 
 
Эти заметки были опубликованы по-немецки в послесловии к немецкому изданию "Цзинь, Пин, Мэй" в переводе Ф. Куна (1848-1961)[1]. Автор надеется, что специалисты выскажут свои критические замечания по затронутым в них вопросам. По существующей у нас традиции предисловия и послесловия, как правило, пишутся без постраничных сносок, поэтому здесь не даны ссылки на многочисленные китайские исследования, которыми пользовался автор, пытаясь как можно полнее представить русскому и немецкому читателю это замечательное произведение китайской классической прозы - первый в мировой литературе роман о частной жизни простого горожанина.
 
***
Русское издание "Цзинь, Пин, Мэй" иллюстрировано некоторыми гравюрами из ксилографа годов Чун-чжэнь (1628-1644). Эти же гравюры в полном объеме (всего 200 - по две на каждую главу) воспроизводятся в новом немецком переиздании перевода Ф. Куна, подготовленном лейпцигским издательством Kiepenheuer Verlag (ГДР). Иллюстрации эти, представляющие собой интересный образец китайской книжной гравюры конца династии мин, практически еще не исследованы. Только в "Краткой истории китайской гравюры" Го Вэй-цюя[2]  мы нашли одну страницу, посвященную им.
 
Вот почему нам представилось необходимым написать специально и об иллюстрациях к "Цзинь, Пин, Мэй".
 
Во второй половине XVI в. в Китае складываются две школы граверов, работающих над книжной иллюстрацией: Цзиньлинская (по старому названию Нанкина), где работали мастера книжных лавок, принадлежащих домам Тан и Чэнь, и Хуэйчжоуская, по названию города в провинции Аньхуэй. И те, и другие специализировались в издании пьес и романов, но у цзиньлинских мастеров композиция рисунка строилась по принципу, напоминающему театральную сцену: действие развертывается на переднем плане и приближено к зрителю, а фон - это как бы второй план, трактуемый весьма плоскостно. Мастера этой школы широко пользовались приемом, который назывался да-дао ко-фу, что буквально значит "большой нож, широкий топор", а в действительности является обозначением энергичной манеры широкого штриха без тонких линий, но с частым противопоставлением белых и черных плоскостей (белые одежды и залитые черной тушью головные уборы, отдельные детали дома - стен, мебели и т.п.).
 
 1-я илл. к гл. 27. Ли Пин-эр предается частной беседе в Зимородковом павильоне 1-я илл. к гл. 27. Ли Пин-эр предается частной беседе в Зимородковом павильонеВ отличие от цзиньлинской школы, продолжавшей в известной мере традиции ранних книжных иллюстраций с их прекрасной "наивной" простотой, хуэйчжоуские мастера создали совсем иную манеру книжной гравюры. Дело в том, что в Хуэйчжоу, бывшем в XVI в. крупным торговым центром, издавна делали бумагу и изготовляли тушь. У китайцев тушь и сейчас продается не в разведенном виде, а в плитках, обычно украшенных узором или каллиграфической надписью. В те далекие времена плитки туши украшались тончайшим рисунком. Делалось это так: мастера-граверы изготовляли специальные деревянные формочки с углубленным орнаментом-рисунком и заполняли их особой массой, которая, застыв, принимала очертания нанесенного на ней рисунка. Такой рисунок всегда исполнялся тончайшими линиями, отсюда и тончайшие главные линии хуэйчжоуской гравюры-иллюстрации, поскольку она родилась на базе именно этого искусства деревянных форм для туши (а отчасти и вырезывания печатей, где тоже требовалась тонкая, филигранная работа). Недалеко от г. Хуэйчжоу, в уезде Шэсянь, находилась деревня Цюцунь, славившаяся своими резчиками из рода Хуан. До нас дошли имена около сорока из них, которым принадлежат иллюстрации к многочисленным пьесам, хизнеописаниям героинь древности, новеллам, романам и прочим книгам. на протяжении почти двухсот лет, со второй половины XVI в. до середины XVIII в., гравюры мастеров из рода Хуан были знамениты по всей стране. некоторые из этих мастеров перебрались в другие печатные центры тогдашнего Китая - Ханчжоу и Сучжоу. Именно в Ханчжоу, как считают китайские искусствоведы, и были напечатаны иллюстрации к роману "Цзинь, Пин, Мэй". Об их создателях мы знаем очень немного. Если вглядеться в иллюстрации к "Цзинь, Пин, Мэй", то на некоторых гравюрах можно увидеть сбоку мелкие иероглифы  - это имена их резчиков. Были ли резчики одновременно и художниками, рисовавшими саму иллюстрацию, сказать трудно. В истории китайской гравюры было по-всякому.
 
 2-я илл. к гл. 27 с подписью Лю Ци-сяня: Пьяная Пань Цзинь-лянь томится в виноградной беседке 2-я илл. к гл. 27 с подписью Лю Ци-сяня: Пьяная Пань Цзинь-лянь томится в виноградной беседкеНа иллюстрациях ко 2, 4 и 35 главам к "Цзинь, Пин, Мэй" мы находим имя Хуан Цзы-ли. Известно, что это псевдоним известного мастера Хуан Цзянь-чжуна, в поздние годы сотрудничавшего со знаменитым художником Чэнь Хун-шоу (1598 - 1652) и пережившим его. Отсюда можно сделать вывод, что Хуан Цзы-ли был еще очень молод, когда участвовал в создании иллюстраций к нашему роману. Он был потомственным резчиком, его дед Хуан Ин-жуй создал иллюстрации к "Избранным пьесам эпохи Юань", а отец, Хуан И-бинь, вместе с другими сородичами прославился иллюстрациями к поэтическим сборникам. В 20-х годах XVII в. он создал гравюры к неоднократно упоминавшемуся "Западному флигелю". Резчиком был и дядя Хуан Цзы-ли, его имя связано с изданием портретов героев романа "Речные заводи", принадлежавщих Чэнь Хун-шоу. все страшие родичи Хуан Цзы-ли еще были живы и активно работали, когда он вырезал гравюру (или гравюры) и "Цзинь, Пин, Мэй".
 
На иллюстрации к главе 48 в углу можно разглядеть имя другого гравера, Хуан Жу-яо. О нем известно, что он создал иллюстрации к пьесе "Река Хуанхэ чиста", но мы не можем восстановить его родственные связи с другими Хуанами. На рисунках к 7, 8, 22, 46, 47, 59, 64 и 83 главам значится, что резал их Лю Ци-сянь, хотя он и не принадлежал к знаменитому роду Хуанов, но известно, что работал в паре с одним из них. Хуан Чэн-чжи в годы Чун-чжэнь готовил издание иллюстрации к "Речным заводям", с которыми "Цзинь, Пин, Мэй" связан генетически.
 
 1-я илл. к гл. 82 с подписью Хун Го-ляна: Чэнь Цзин-цзи один забавляется с парой 1-я илл. к гл. 82 с подписью Хун Го-ляна: Чэнь Цзин-цзи один забавляется с паройНа иллюстрациях к гл. 30, 37, 38, 41, 44, 46 и 82 мелкими иероглифами напечатано: "Резал Хун Го-лян". Об этом мастера известно немного. Он был родом из той же местности Хуэйчжоу, откуда происходили резчики по фамилии Хуан. он прославился как один из мастеров, изготовивших гравюры к "Собранию фрагментов из пьес местности У", изданных в 1628 г. и по манере несколько напоминающих иллюстрации к "Цзинь, Пин, Мэй". И только о гравере, вырезавшим самую первую иллюстрацию и оставившем на ней свою фамилию Лю Ин-цзу, родом из Синьани, т.е. из той же самой местности в уезде Шэсянь, откуда происходил и уже упоминавшийся его однофамилиц, а может быть и родственник Лю Ци-сянь, мы ничего более не знаем. (В более поздних ксилографических изданиях, сохраняющих те же иллюстрации, фамилии резчиков вообще сняты.)
 
Итак, нам известны имена пяти мастеров-резчиков иллюстраций к "Цзинь, Пин, Мэй" (Го Вэй-цюй упоминает лишь троих из них), но если мы вглядимся в сами гравюры, то едва ли различим их индивидуальный почерк (а не исключено, что на самом деле мастеров было значительно больше). Объясняется это довольно просто - перед нами не индивидуальное творчество, а отличное традиционное мастерство, при котором ценится не новаторство, не индивидуальная, непохожая на других манера, а как раз наоборот, верность традиции, своеобразное растворение в ней индивидуального мастерства. мы не знаем точно, когда были выполнены эти иллюстрации, их не было в наиболее раннем и более полном издании "Цзинь, Пин, Мэй", сделанном около 1617 г. впервые они появляются в издании годов под девизом Чун-чжэнь, т.е. между 1628 и 1644 г. - в самом конце династии Мин.
 
2-я илл. к гл. 82. У Пань Цзинь-лянь пламя в сердце и лед в лице2-я илл. к гл. 82. У Пань Цзинь-лянь пламя в сердце и лед в лицеИллюстрации строго привязаны к тексту романа: две иллюстрации - один разворот. Дело в том, что для старой, напечатанной с досок китайской (и шире - дальневосточной) книги структурной единицей всегда была не отдельная страница, как в Европе, а разворот листа. Развернутый лист тонкой рисовой бумаги накладывался на печатную доску, а потом с отпечатанным текстом или изображением складывался пополам - так, чтобы свободные его концы оказывались у корешка книги, и именно их потом прошивали нитками при брошюровке. В старых китайских книгах на сгибе такого двойного листа оказывались обычноо всякие надписи: название книги, номер главы или раздела (свитка), номер страницы, причем один сложенный вдвое разворот нумеровался все-таки как одна страница, имеющая лицевую и оборотную сторону. Так же точно получалось и с иллюстрациями. Каждый разворот, воспринимаемый читателем как нечто единое - не зря ведь по-китайски это одна страница, - но разделенное на две части. Иллюстраций к "Цзинь, Пин, Мэй" всего сто листов, точно по числу глав. В раннем иллюстрированном издании каждой главе предшествовал разворот, т.е. две иллюстрации к ней, получалось 200 иллюстраций1. В более поздних переизданиях все иллюстрации были собраны в отдельный томик в начале книги. На сгибе листа, кроме названия романа (в самом верху), внизу есть еще две параллельные строки, содержащие по семь иероглифов. При брошюровке одни из строк оказывлась на лицевой стороне листа, другая - на тыльной. нетрудно догадаться, что это подписи к иллюстрациям. Но подписи необычные.
 
В различных ксилографических изданиях "Цзинь, Пин, Мэй" разное количество иллюстраций, самое большее 200, самое меньшее 100. Го Вэй-цюй указывает почему-то только сто иллюстраций, воможно, он не был знаком с самыми ранними сохранившимися иллюстрациями, воспроизведенными в китайском переиздании 1957 г.
 
В старинных китайских эпопеях и романах название глав состояло из двух параллельных ритмически организованных строк. Именно эти названия художник и повторял на сгибе листа в качестве подписей к иллюстрациям: первая строка - к одной, вторая - к другой. Напомним, что глава в традиционном китайском романе, как правило, состоит из двух эпизодов, основное содержание которых и отражено в заголовке. именно эти два эпизода и иллюстрировал художник. Возьмем, например, иллюстрации к главе 2, которая в обработанных изданиях называется "Красавица Пань у занавески завязывает любовь. Старуха Ван в чайной ведет хитрый разговор". И на 1-й иллюстрации к этой главе мы соответственно видим выглядывающую из-за занавески Пань Цзинь-лянь,  согнувшегося в поклоне Симэнь Цина и лежащую на земле палку с рогулькой на конце, которая выпала из рук красавицы и ударила проходившего мимо Симэнь Цина по голове. Этот эпизод и есть завязка романа. А во второй части главы рассказывается о том, как Симэнь Цин, явившийся к хозяйке чайной старухе Ван (именно ее мы видим видящей в чайной рядом со входом в дом Цзинь-лянь), подбивает старуху свести его с понравившейся красоткой. Так художник проиллюстрировал оба эпизода главы 2.
 
Но вернемся снова к самому изданию. Гравюры к гл. 1 и написанные на сгибе названия эпозодов (т.е. тех же глав) свидетельствуют о том, что все эти гравюры были сделаны не к раннему изданию романа, а к варианту текста, уже обработанному безвестным литератором первой половины XVII в.1.
 
Го Вэй-цюй (стр. 78) почему-то называет их иллюстрациями к "Цзинь, Пин, Мэй цы-хуа", хотя достаточно взглянуть на первую иллюстрацию к 1-й главе, где изображено братание Симэнь Цина со своими дружками, чтобы понять, что она соответствует содержанию первой главы именно обработанного варианта романа, а не "цы-хуа", где в первой главе Симэнь Цин вообще не фигурирует.
 
В "Цзинь, Пин, Мэй" время изображено условно: формально там описаны события XII в., а реально живут как бы в ту же эпоху Мин, когда был написан роман. Эту иллюзию приближенности к современной для читателя конца XVI - начала XVII в. жизни усиливали и иллюстрации. Крупнейший специалист по истории китайского костюма художник Л.П. Сычев обратил наше внимание на детали одежды, характерные для моды именно эпохи Мин либо даже ее конца. (В Китае покрой одежды менялся с приходом новой династии.) Присмотритесь внимательно к платью красотки Цзинь-лянь на упоминавшейся уже иллюстрации к гл. 2, а также к изображениям ее и других красавиц - жен героя, например к левой иллюстрации к гл. 18: там можно увидеть черную точку-пуговицу на высоком воротнике ее платья. Такие воротники появились в Китае в царствование императора У-цзуна (1505 - 1521). На левой иллюстрации к гл. 31 изображены уездные чиновники, явившиеся на пир в дом Симэнь Цина. У правого на спине так называемый бу-фан - "нашитый квадрат" - отличительный знак чиновника, введенный в эпоху Мин. В зависимости от ранга там вышивалось изображение какого-либо зверя (если чиновник был военным) или птицы (у гражданских). У чиновника, стоящего слева, на уровне колен видна широкая орнаментальная полоса - деталь, характерная для чиновничьего платья именно эпохи Мин. На некоторых гравюрах можно увидеть еще одну деталь чиновничьей одежды - широкую вставку - клин по бокам, идущую от пояса книзу, на распорках, несколько напоминающую кринолин. Такой покрой появился в Китае во времена правления императора Сяо-цзуна (т.е. после 1487 г.). Такое одеяние с клином жестком каркасе хорошо видно на левой гравюре к гл. 72 или 92 (левая). И наконец,  еще одна, незначительная, казалось бы, примета времени: в средневековом Китае чиновники носили шапки с "крыльями" (по-китайски они назывались чжаньцзяо - "расправленные рога"). В сунскую эпоху эти "крылья" были строго вертикальны, в эпоху Мин их края загибались вверх, как это видно у столичного сановника на иллючтрации к гл. 18 (правая).
 
Все остальные герои - простые горожане - одеты в костюмы, не имеющие четких примет времени. Например, главного героя романа - владельца лавки лекарственных трав всегда легко узнать на гравюре по характерному головному убору - шапочке ва-лен-мао - буквально "шапка с черепичными краями" или "ребристая наподобие черепицы шапка"[3]. Ее угловатость особенно заметна, например, на иллюстрации к гл. 10 (левая), где Симэнь Цин сидит в лотосовой беседке среди своих жен, или на обеих иллюстрациях к гл. 11: его шапка, действительно, напоминает черепицу. Такой головной убор характерен для разных эпох, он несет не временную, а социальную функцию: это знак горожанина.
 
Иллюстрации к "Цзинь, Пин, Мэй" знакомят читателя с деталями старокитайского быта: они изображают, как китайцы рушили (очищали от шелухи) рис на специальной рисорушке, которую крутил вол (илл. к гл. 87), как выглядела да и сейчас выглядит старая китайская аптека, где обязателен шкаф с множеством выдвижных ящичков (наподобие картотечных в библиотеках), как обмывают новорожденного (илл. к гл. 79), или стирают белье (илл. к гл. 72), как выглядит могила богатого китайца (круглая, окруженная каменной стеной - илл. к гл. 89), на что похожи игравшие роль крупных денег слитки серебра (они напоминали маленькие башмачки, см. илл. к гл. 80), и многое другое.
 
В "Цзинь, Пин, Мэй" немало натуралистических и чисто эротических сцен. Они есть и на гравюрах. Случай это не уникальный для тогдашнего Китая, но и не столь частый. Не нужно забывать, что роман, как и иллюстрации к нему - это произведение своей эпохи и что это произведение сатирическое. Автор, недаром взявший себе псевдоним "Ланьлинский насмешник", пытается через открытое изображение страстей показать всю гибельность невоздержанности, свойственной Симэнь Цину. Он выставляет его напоказ во всей неприкрытой наготе в назидание другим, которые не хотят умереть от истощения в 33 года. Трудно сказать, когда в китайское искусство вошла эротическая тема, может быть, иллюстрации в "Цзинь, Пин, Мэй" - это первое ее воплощение[4]. Следует, однако, сказать, что само отношение к изображению соития было у китайцев несколькио иным, чем на Западе. В 1907 г. молодой русский синолог, будущий академик В.М. Алексеев (1881-1951) во время путешествия по Китаю увидел в одном доме висящие на кухне (!) эротические народные картинки. Хозяева объяснили ему, что такие изображения помогают от пожара. Дело в том, что, по традиционным китайским понятиям небо отождествляется с мужским началом, а земля - с женским, дождь символизирует слияние неба и земли, он оплодотворяет землю, которая рождает злаки и все растения. Но дождь одновременно и небесная вода, которая тушит огонь, пожар. Соитие мужчины и женщины моделирует в земных условиях в соответствии с древним мышлением аналогиями космический акт. Недаром в самом романе при описании любовный сцен авторе не раз употребляет традиционный поэтический образ "тучки и дождя". Мы далеки от мысли, что откровенные иллюстрации к "Цзинь, Пин, Мэй" делались с "противопожарными целями", но ясно, что отношение у самих китайцев к ним было тогда иным, чем в Европе. Нельзя забывать и о том, что в средневековом Китае, где самое целомудренное изображение любви, например, в средневековых литературных новеллах Юань Чжэня, Цюй Ю и др. писателей, вызвало осуждение ригористов-конфуцианцев, осмелиться изобразить плотскую любовь было не меньшим, если не большим, подвигом, чем в средневековой Европе. И роман "Цзинь, Пин, Мэй", и иллюстрации к нему - своеобразный памятник своей эпохи: конца XVI - первой половины XVII вв., и подходить к нему надо как к памятнику определенного времени.
 
Чтобы показать жизнь во всей полноте и даже наготе, автор (или, скорее, авторы) иллюстраций применили особый художественный прием: они, как это делается на театральной сцене, снимали фасадную стену комнаты, в которой происходит действие. Трудно предположить, что кабинет Симэнь Цина, нарисованный на иллюстрации к гл. 67 (правая), походил на открытую веранду или что аптекарский магазин на иллюстрации к гл. 19 (правая) не имел ни одной стены.
 
Другой типичный прием - показ происходящего через огромное круглое окно. Круглые окна, действительно, были в китайской архитектуре, но не столь большие и не в жилых помещениях, а на верандах и т.п. Здесь же изображение любовных сцен через открытое (не имеющее рамы) круглое окно - столь частоый прием, что даже изображая любовное свидание в гроте (илл. к гл. 52, правая), гравер обводит картинку кругом, как будто сцена происходит в доме с круглым окном.
 
Иллюстрации к "Цзинь, Пин, Мэй" нередко многоплановы. так на гравюре к гл. 9 (левая) мы видим кабачок, причем как бы в разрезе, с кухней на первом и залом для посетителей на втором этажах, а на втором плане - жанровую сценку: Симэнь Цин, бежавший от богатыря У Суна и оказавшийся во дворе у врачевателя Ху, напугал вышедшую оправиться служанку. Нетрудно заметить, что фигуры персонажей и на переднем и на заднем плане примерно одного размера, это создает иллюзию равнозначности равноудаленных первого и второго планов.
 
У авторов этих иллюстраций был целый ряд излюбленных приемов, наиболее специфичный из них - изображение сна или видения как своеобразного  облачка "пара", исходящего из головы спящего, причем явившиеся во сне люди изображаются на этом белом фоне. Это хорошо видно на иллюстрациях к гл 67 (левая) и 71 (правая). Не напоминает ли читателю этот прием изображение мыслей героев в современных комиксах?
 
Как правило, все герои изображаются на фоне различных архитектурных построек, рядом с которыми растут деревья, цветы в грунте и вазонах, устроены искусственные горки из причудливо выветренных камней. До нас дошли любопытные устные правила хуэйчжоуских мастеров (для удобства запоминания их записывали в стихотворной форме), согласно которым мастеру граверу надлежало вырезать сперва фигуры персонажей, а потом - природный фон (горы и пейзаж).
 
Иллюстрации к "Цзинь, Пин, Мэй", как и к другим китайским книгам того времени, - это типичная обрезная гравюра: на ней вырезано само изображение, а не фон - гравюра повторяет принцип ксилографической доски, с которой китайцы печатали текст книги.
 
Когда-то на первых китайских книжных иллюстрациях, которые делались к буддийским сутрам, художник старался заполнить все пространство гравюры фигурами людей или какими-нибудь декоративными деталями. Мастера эпохи Мин, в частности, иллюстраторы "Цзинь, Пин, Мэй", напротив, старались оставить на гравюре как можно больше "воздуха", чтобы фигуры действующих лиц смотрелись более четко.
 
Китайская книжная гравюра со времени ее возникновения до начала XVII в., когда были сделаны иллюстрации к "Цзинь, Пин, Мэй", прошла почти тысячелетний путь развития. От статичных, иконообразных иллюстраций к буддийским сутрам мастера художники и граверы пришли к изображению самых сложных форм быта, включая и те его стороны, которые обычно скрыты от посторонних глаз. От статического иконописного рисунка к динамичному многоплановому изображению - таков путь китайской книжной иллюстрации. С 70-х годов XIX в. в Китае, главным образом в Шанхае, начала развиваться литография. Можно сказать, что с этого момента начинается и новый этап в развитии китайской книжной иллюстрации. Выпуская многочисленные литографические издания старинных романов книжные фирмы выработали особые принципы их иллюстрирования. Как правило, сперва помещались портретные иллюстрации, чаще группа из трех стоящих героев, а затем следовали картины с изображением целых сцен перед началом глав или цзюаней. Нередко  на одной иллюстрации изображалось по две сцены одна на верхней половине листа, а другая на нижней. Такие иллюстрации были созданы и для "Цзинь, Пин, Мэй". Мы находим их, например, в сянганском издании 1906 г., где сперва следует 8 портретов героев, а затем картина  с изображением сцен из романа вверху и внизу, причем обе картины не повторяют иллюстрации из старых ксилографических изданий - все десять братьев, например, сидят за круглым столом, а не стоят как на ранней гравюре, по-другому решена и сцена встречи Симэнь Цина с Пань Цзинь-лянь. (Это издание хранится в Синологической библиотеке АН СССР.).
 
В разных литографированных изданиях обычно делались и различные иллюстрации. Так в дефектном литографированном издании, хранящемся в той же библиотеке, на иллюстрациях в целую страницу изображено лишь по одному эпизоду. На первой иллюстрации изображена встреча У Суна с Пань Цзинь-лянь - тема, которая была на 2-й иллюстрации в старых изданиях, но которая решена здесь совсем по-новому: У Сун в театральном головном уборе стоит перед старшим братом, не склоняясь в поклоне, все три фигуры (братьев и Пань Цзинь-лянь, сидящей в доме у окна, а не стоящей в дверях) даны в одном крупном масштабе, здесь даже не заметно, что У Да-лан - коротышка, а У Сун - грозный великан. (К сожалению, в этом издании сохранился лишь один лист с двумя иллюстрациями на каждой стороне[5]).
 
Эротические иллюстрации к  «Цзинь, Пин, Мэй» периода Чун-чжэнь (1628-1644), не вошедшие в отечественные издания (см. в тексте статьи).
 
Ст. опубл.: Архив российской китаистики. Ин-т востоковедения РАН. - 2013 -  . Т. II / сост. А.И.Кобзев; отв. ред. А.Р.Вяткин. - М.: Наука - Вост. лит., 2013. - 519 с. С. 127-136.


  1. Riftin B. Über die chinesische Buchgraphik und die Illustrationen zum ‘Djin Ping Meh’ // Kin Ping Meh / Übertr. von F. Kuhn. Leipzig, Weimar, 1988. Bd 2, S. 507-522. Подробнее по теме см.: Кобзев А.И. Иллюстрации к «Первой удивительной книге» китайской литературы // 40-я НК ОГК. [Т.XL]. М., 2010, с. 371-382; он же. Загадки «Цзинь пин пин мэй» // Китай и окрестности: Мифология, фольклор, литература. К 75-летию ак. Б.Л. Рифтина. М., 2010, с. 465-466;  он же. Чунь хуа // Духовная культура Китая: энциклопедия. [Т. 6:] Искусство. М., 2010, с. 848-450.
  2. Го Вэй-цюй. Бань-хуа ши-люэ (Очерк истории гравюры). Пекин, 1962.
  3. Согласно «Большому китайско-русскому словарю» (Т. 4. М., 1984, с. 563) ва-лен-мао – «шипка устрицей (головной убор простолюдина)», поскольку ва-лен – «устрица, устричная раковина».
  4. Об этом подробно см. в указанных в примеч. 1 публикациях А.И. Кобзева.
  5. Заметки извлечены из предоставленной Б.Л. Рифтиным публикатору датированной августом 1982 г. рукописи на 18 машинописных листах с правкой и иероглифическими вставками. Судя по таковым и по дублирующей подписи китайским именем Ли Фу-цин, она предназначалась для издания по-китайски и представляет собою, по определению автора, «соединение предисловия к русскому переводу “Цзинь, Пин, Мэй” с некоторыми фрагментами к немецкому изданию перевода Ф. Куна» (л. 18). Описанная им старейшая серия иллюстраций к «Цзинь, Пин, Мэй» до выхода в свет в 1988 г. немецкого издания была опубликована целиком в полном французском переводе А. Леви (Fleur en Fiole d`Or (Jin Ping Mei cihua) / Tr. par. A. Lévy. Vol. 1, 2. P., 1985) и еще раньше, но лишь частично в сокращенном переводе В.С. Манухина  (Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй. Т. 1, 2. М., 1977). До четверти из 200 изображений носят откровенно эротический характер и никак не отражены в отечественном издании, равно как и в его переизданиях 1986 и 1993 гг. Б.Л. Рифтин указал 9 подписанных иллюстраций, на самом деле их - 25 - к главам 1 (2-я), 2 (1-я), 4 (1-я), 5 (2-я),  7 (1-я), 20 (2-я), 22 (1-я), 26 (2-я), 27 (2-я), 30 (2-я), 31 (1-я), 35 (2-я),  37 (1-я), 38 (2-я), 41 (1-я), 44 (2-я), 46 (1-я), 47 (1-я), 48 (1-я), 54 (1-я), 59 (2-я), 60 (1-я), 64 (2-я), 82 (1-я), 83(2-я) - со следующим распределением имен пяти художников-гравёров: Хуан Цзы-ли 黄子立 (Хуан Цзянь-чжун 黄建中) - гл. 2, 4, 35,  Хуан Жу-яо 黄汝耀  - гл. 31, 48, Лю Ци-сянь 刘启先 - гл. 5, 7, 20, 22, 26, 27, 46, 47, 54, 59, 60, 64, 83, Лю Ин-цзу 刘应祖 - гл. 1 и Хун Го-лян 洪国良  - гл. 30, 37, 38, 41, 44, 82. Ранее не публиковавшиеся в России 4 гравюры - пары к главам 27 и 82 с подписями Лю Ци-сяня и Хун Го-ляна мы воспроизводим ниже.

Автор:
 

Новые публикации на Синологии.Ру

Тоумань уходит на север: критический анализ сообщения «Ши цзи»
Роковой поход Ли Лина в 99 году до н. э.: письменные источники, географические реалии и археологические свидетельства
Азиатские философии (конференция ИФ РАН)
О смысле названия знаменитой поэмы Бо Цзюй-и Чан-хэнь гэ
Дух даосизма и гуманитарная (жэнь-вэнь) этика



Синология: история и культура Китая


Каталог@Mail.ru - каталог ресурсов интернет
© Copyright 2009-2024. Использование материалов по согласованию с администрацией сайта.