Гуй тянь лу

歸田錄 «Записи вернувшегося к полям». Сборник бицзи, принадлежа­щий Оуян Сю (1007—1072). Оуян Сю закончил работу над ним на склоне лет (предисл. датировано 20-м днем 9-й луны 4-го года под девизом правления Чжи-пин, т.е. 1067, а время действия большинства фрагментов сборника уве­ренно относят к 1-й пол. XI в.), когда он был послан служить в качестве начальника обл. Хаочжоу. В лит. разделе сунской дин. истории («Сун ши» — «История [династии/эпохи] Сун») сборник значится в 8 цз., у Чао Гун-у ука­зан объем в 6 цз., однако в библиогр. Чэнь Чжэнь-суня (составленной ок. 1240) сказано о сочинении с таким названием объемом в 2 цз. Быть может, причина таких больших расхождений кроется в истории самого текста. Так, в заметке Чэнь Чжэнь-суня говорится: «Рассказывают, что когда господин (т.е. Оуян Сю. — И.А.) закончил эти записи, но еще не распространил, первым известно стало предисловие. Юй-лин (т.е. император Шэнь-цзун. — И.А.) по­требовал [представить ему] сборник. А в нем были записи о делах того време­ни и том, что [Оуян Сю] лично слышал и видел при нескольких правлениях. [Господин] не осмелился представить [императору книгу] в таком виде и пере­работал ее в настоящий [сборник], а первоначальный текст уж и восстанавли­вать не стал. Не знаю, можно ли верить?» По всей вероятности, можно, по­скольку такое развитие событий подтверждают и др. письменные источники; напр., у Ван Мин-цина (1127—1214?) в «Хуй чжу лу» («Записи помахивающего мухобойкой») сказано: «Когда господин Оуян только составил „Гуй тянь лу“, но еще не распространил [в свете], предисловие уже получило хождение. Шэнь-цзун прочитал его и спешно отрядил специального посланца двора за­брать [рукопись] для ознакомления. В то время господин [Оуян] уже отказался от должности и жил в Инчжоу (т.е. это было ок. 1071. — И.А.); в [рукописи] были такие записи, которым он не хотел бы придавать широкую огласку, а по­тому [господин Оуян] полностью их выкинул, но, печалясь о том, что [текста] осталось слишком мало, восполнил недостающее в рукописи записями разных забавных и смешных историй, не вызывающих раздражения. И, переписав на­бело, представил двору. Но и изначальную рукопись не осмелился сохранить, [так что] ныне известные [списки „Гуй тянь лу“] — это представленная двору [рукопись], а первоначальная книга, вероятно, так уж и не явится миру». Однако у Чжоу Хуя (1126—?) в «Цин-бо цза чжи» («Разные записи Цин-бо») данная история заканчивается утверждением: «Изначальный текст тоже неког­да распространился», и цинский (XVII— XX вв.) текстолог Ся Цзин-гуань усмотрел подтверждение этому в том, что при сопоставлении сунских списков «Гуй тянь лу» с текстами прозаич. антологий в составе последних обнаружи­ваются фрагменты, в канонич. списке отсутствующие, но сборнику несомнен­но принадлежащие. В таком случае следует полагать, что первонач. текст был значительно обширнее ныне известного — больше на 4 (или даже 6) цз., к-рые автор вычеркнул из цензурных соображений. Однако версия о параллельном сосуществовании двух списков — первоначального и отредактированного для представления двору — кажется малообоснованной; скорее, логично будет предположить, что в процессе бытования «Гуй тянь лу» из сборника по тем или иным причинам выпали какие-то фрагменты, к-рые, как и в случаях с др. сборниками бицзи, были разысканы и добавлены к тексту кит. текстологами последующих эпох; ну а легендарный «первоначальный» текст был или унич­тожен самим Оуян Сю, или по иным причинам не получил распространения. Послесунская судьба «Гуй тянь лу» вроде бы безоблачна: текст объемом в 2 цз., известный с сунского времени, дошел до нашего времени с миним. потерями — в нем 116 фрагментов (60 в цз. 1 и 56 в цз. 2, а также предисл.), никак тематически не организованных. Прототипом для сборника, по при­знанию самого Оуян Сю, стало сочинение танского Ли Чжао (1-я пол. IX в.) «Го ши бу» («Дополнения к истории государства»): «У танского Ли Чжао в пре­дисловии к „Го ши бу“ говорится: „Речи о загробном воздаянии, повество­вания о душах умерших и духах, описания снов и гаданий, приподнимающие завесу между мужской и женской половинами дома, — все это [я] отбросил; а записи об имевших место событиях, исследования сути вещей, исправления ошибок и заблуждений, собрание [описаний] нравов и обычаев, вызывающие улыбку истории, — это я собрал в книгу“. Мои же записи — они по большей части сделаны по образцу Чжао, а небольшое отличие в том, что я не писал о людских злодействах. Таковы, по мне, помыслы благородного мужа, даже если он и не служит по исторической части, — не выпячивать дурное, а пре­возносить прекрасное. А кто будет листать [эти записки], убедится в том подробно». Название восходит к известной оде Чжан Хэна (78—139) «Гуй тянь» («Возвращение к полям»), осн. тезой к-рой выступает противопоставление тщеты придворной жизни безыскусному существованию ушедшего от дел уче­ного отшельника, поселившегося привольно на лоне природы: «Я стану выше мира грязи, уйдя подальше от него, и навсегда я распрощаюсь с делами сует­ного света... Взмахну я кистью с тушью на конце и ею выражу цветы моей ду­ши» (пер. В.М. Алексеева). Так и Оуян Сю: на склоне лет уйдя со службы и поселившись в давно облюбованном местечке далеко от придворных битв и политич. баталий, он предался вольному сочинительству, суммируя наблюде­ния жизни и предаваясь воспоминаниям. Общее впечатление от содержания «Гуй тянь лу» прекрасно выражено в начале авторского предисл.: «Это записи тех событий, бывших при дворе, которые не занесли в анналы чиновники, слу­жащие по исторической части; это записи, достойные упоминания среди шут­ливых разговоров и бесед с людьми, принадлежащими к высшим слоям об­щества. [Я] записал все это, дабы просматривать, праздно живя на досуге...». Т.о., фрагменты, образующие этот, в сущности, маленький сборник, распа­даются на неск. более или менее устойчивых тематич. групп:
 
фрагменты, посвященные делам, поступкам и выдающимся моральным ка­чествам разных ист. персонажей; это, как правило, современники Оуян Сю, люди, с к-рыми он был знаком лично. Оуян Сю обычно преподносит такие истории в описательном ключе, строго следуя фактам, из к-рых следует, как достойно поступил тот или иной человек: «Отец Ин-гуна Ся Сун (985—1051) служил в Хэбэе и, когда в годы под девизом правления Цзин-дэ (1004—1007) кидани разбойно туда вторглись, погиб в сражении. Спустя время господин [Ся Сун] стал шэжэнем и, когда носил траур по матушке, был до срока призван на службу — получил повеление ехать к киданям послом. Господин решитель­но отказался ехать. В его докладе говорилось: „Батюшка погиб за дело госу­даря, траур я по матушке ношу. Нет под небесами места нам, невозможно мне поклоны во дворцах их бить. Долг мой — изголовье из земли, а — не звукам варваров музыки внимать“». Лишь изредка автор позволяет себе в конце оце­ночную ремарку вроде «мелким людишкам это должно стать уроком». Види­мо, сюда же следует относить и фрагменты, повествующие о взаимоотноше­ниях императоров со своими ближними сановниками;
 
фрагменты, представляющие собой ист. анекдоты, т.е. описание примечатель­ных случаев с известными людьми в тех или иных ситуациях: на экзаменах, во время выполнения служебных обязанностей, в сложных ситуациях, требую­щих единственно правильного разрешения; подспудный смысл таких фраг­ментов схож с моралью для «мелких людишек»: прочитавший должен по­черпнуть для себя пример поведения правильного или, наоборот, неправиль­ного, проистекающего из личных качеств гл. персонажей;
 
фрагменты, представляющие собой анекдоты в совр. смысле этого слова, т.е. историю смешную, забавную. «Служившие некогда в должности цаньчжи чжэнши господин Дин Ду [990—1053] и господин Чао Цзун-цюэ [985—1069] были в чиновниках в одно время; [они] любили подтрунивать друг над другом. Чао, оставляя пост, написал Дину прощальное письмо, а тот как раз был назначен паньгуанем и ответил [Чао] шутливо: „Я не успел ответить на ваше любезное письмо, но в благодарность послал Вам телегу лошадиного навоза“. „Получить [телегу] дерьма гораздо ценнее [Вашего] ответа!“ — отвечал Чао». Таких историй в «Гуй тянь лу» достаточно;
 
фрагменты, содержанием к-рых являются те или иные реалии жизни современного Оуян Сю кит. об-ва: уложения и установления для чиновников («Установления для чиновников давно уж находятся в небрежении! Ныне многие называют [должности] с ошибками, даже люди из высших слоев общества и те следуют просторечным [заблуждениям], не находя в том ничего странного»), девизы правления («За сто с лишним лет правления нынешней династии не было девиза правления, перевалившего за девять лет»), чай («Самые дорогие сорта чая — лун[туань] и фэн[бин]. Их называют туаньча. Восемь плиток весят один цзинь»), географич. реалии, монетное обращение, памятники архитектуры и т.п. Иногда это довольно пространные пассажи: «Когда покойный господин Дин Ду, [посмертное имя] Вэнь-цзянь, ушел с поста цаньчжи чжэнши, то стал сюэши палаты Цзычэньдянь, а это то же, что и сюэши палаты Вэньминдянь. В самой палате Вэньмин[дянь] была [долж­ность] да сюэши („великий ученый муж“), ее по совместительству занимал первый министр, а еще были просто сюэши, они возглавляли сюэши прочих [палат]. Потом, когда Bэнь-мин стало посмертным именем Чжэнь-цзуна, [палату] стали называть Цзычэнь[дянь]...».
 
В целом же «Записи вернувшегося к полям» — весьма однородный сборник, законченный, по счастью, автором самостоятельно, при жизни, и служащий безусловным, хотя и не столь богатым, как более обширные бицзи, источ­ником неповторимых сведений о сунском об-ве 1-й пол. XI в. — таком об-ве, каким его видел, воспринимал и понимал великий поэт и литератор Оуян Сю.
 
Источники:
Оуян Сю. Гуй тянь лу (Записи вернувшегося к полям) // Ван Би-чжи. Минь шуй янь тань лу; Оуян Сю. Гуй тянь лу Пекин, 2006; Алимов И.А. Вслед за кистью. Ч. 1. СПб., 1996, с. 100—112.
 
Ст. опубл.: Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. / Гл. ред. М.Л.Титаренко; Ин-т Дальнего Востока. - М.: Вост. лит., 2006 – . Т. 3. Литература. Язык и письменность / ред. М.Л.Титаренко и др. – 2008. – 855 с. С. 278-280.