|
Тематический раздел
|
 Взаимодействие первого министра (чэнсяна) и главного цензора (юйшидафу)в Западной Хань (с 202 по 87 гг. до н.э.)[1]
Весьма интересным предметом исследования является история взаимодействия носителей высшей власти из правящего рода Лю с представителями высшего гражданского чиновничества в государстве Западная Хань (202 г. до н.э. – 8 г. н.э.) в период с 202 по 87 гг. до н.э. Ниже будут рассмотрены место и роль чиновников, занимавших две высшие должности — первого министра (чэнсян, в определенные периоды – сянго, а также левый и правый чэнсян, тайфу[2]) и главного цензора (юйшидафу), в общей чиновничьей структуре Западной Хань в ранний период возникновения ханьской государственности, к которому мы относим правления Гао-цзу (202–195), Хуй-ди (195–188) и двух малолетних императорах, чьи титулы остались неизвестны, при которых регентшей была Люй-тайхоу (188–180), и в период формирования империи во времена Вэнь-ди (179–157), Цзин-ди (156–140), У-ди (140–87). Ханьская бюрократия давно привлекала внимание ученых, но большинство авторов рассматривали ее структуру в отдельные периоды истории, сосредоточившись на описании иерархии и функций чиновников. Этому посвящены труды Ханса Биленштейна (ученика Б. Карлгрена)[3], Майкла Лёве[4], по всей видимости написанные на основании перевода классической «нормативной» истории Западной Хань – сочинения Бань Гу Хань шу («История Хань»), осуществленного еще в довоенное время выдающимся ученым Гомером Дабсом. В российской науке до сих пор нет специальных исследований управленческого аппарата Западной Хань. В общих работах, включающих в себя материал различных периодов истории Китая и других стран Восточной Азии, чиновничий аппарат Западной Хань описали А.А. Бокщанин[5] и С.В. Волков[6]. На материале других периодов китайской истории различные проблемы, связанные с чиновничьим аппаратом, исследовал В.М. Рыбаков [20]. Кроме того, к этой тематике обращались на материале других стран Д.В. Деопик [16], В.И. Антощенко [6], А.Л. Федорин [30], М.В. Грачев [15] и др. В современной китайской историографии наиболее авторитетными являются работы авторов Цянь Му [2], Ван Юйцзюань [5], Ян Хунняня [33], Чэнь Цзяяня [32], Цзо Яньдуна [31] и др. Благодаря этим трудам можно сказать, что задача описания элементов структуры ханьской бюрократии, в целом, выполнена, и актуальным становится анализ особенностей становления, деталей функционирования и направлений развития этой системы как части общеполитического процесса, особенно в контексте ее взаимодействия с высшей властью в постоянно меняющихся условиях конкретных правлений. Нельзя упускать из поля зрения и такой важный аспект, как особенности взаимодействия высших чиновников с носителем верховной власти, от которого зачастую зависело оставление чиновников на службе вплоть до их естественной смерти, повышение или понижение, снятие с должности или даже казнь. Например, в борьбе за передачу власти первый министр мог быть столь же весомой фигурой, как и глава родственников по женской линии, и от того, чью сторону он примет, порой зависел исход наследования. Анализируя этот процесс, необходимо учитывать изменение методов комплектования бюрократического аппарата (рекомендация, покупка должностей, наследование, через экзамены и т.п.), то, из каких социальных слоев набирались чиновники, как менялся их правовой статус, система оплаты труда, и множество других аспектов. Исследование построено на двух важнейших источниках по истории Западной Хань – это «История Хань» (Ханьшу) Бань Гу и «Исторические записки» (Шицзи) Сыма Цяня. Эти источники включают в себя несколько разделов (основные записи – бэньцзи, таблицы – бяо, трактаты – шу/чжи, жизнеописания – лечжуань), различающиеся по структуре подачи информации и уровню ее детализации[7]. При анализе сообщений источников мы использовали методы количественного анализа, разрабатываемые в МГУ и применявшиеся группой историков во главе с академиком И.Д. Ковальченко, а также Д.В. Деопиком, С.В. Волковым, В.И. Антощенко, А.Л. Федориным и др. Основным источником явилась вторая часть главы 19 «Истории Хань» – Байгуань гунцин бяо («Погодовая таблица чиновничества»). Мы рассматривали следующие параметры: общий аспект – срок пребывания на должности, и один из конкретных аспектов – предыдущую должность чиновника. Причины и обстоятельства ухода чиновников с должности здесь не затрагивались, поскольку это отдельный вопрос, требующий детального анализа[8]. Мы фиксируем только динамику процессов, происходивших собственно в бюрократическом аппарате и связанных с изменениями реальных функций чиновников в управлении, но не касаемся обстоятельств, связанных с борьбой за власть среди различных придворных группировок и т.п. 1. Срок пребывания на должности Анализируя сроки пребывания на должности, следует учитывать важную закономерность, характерную для политического процесса в ранней истории Западной Хань — в конце каждого правления первый министр сохранял свои полномочия, и его замена происходила уже в следующее правление. Нам представляется, что такое сохранение полномочий является одним из инструментов поддержания управляемости при передаче власти и также является результатом договоренностей внутри элит. Всего в период 202–87 гг. до н.э. в истории государства Западная Хань 25 человек занимали должности первого министра, и 30 человек – главного цензора. Таким образом, среднее время их службы в этот период приближенно составляет четыре с половиной года для первых министров, и меньше четырех лет для главных цензоров[9]. Таблица 1. Средние сроки пребывания на должности первых министров и главных цензоров
В целом, средние показатели дают достаточно точную картину того, как долго высшие чиновники могли пребывать на должности – только четыре раза за весь период срок доходил до десяти с небольшим лет для первых министров и три раза до восьми лет для главных цензоров. В остальное время оставался на уровне трех-пяти лет для первых и на уровне трех-четырех лет для вторых (см. таблицу № 1). Если говорить об отдельных правлениях, то в правление Гао-цзу (202–195) первый министр Сяо Хэ пребывал на должности в течение всего правления, т.е. являлся опорой Лю Бана в вопросах управления в столице. Затем он сохранял это положение еще два года уже в правление Хуй-ди, вплоть до своей смерти в 193 г. до н.э., когда реальное управление фактически перешло к членам рода Люй (см. подробнее: [26, с. 200–203]). В правление Хуй-ди (194–188) важность должности первого министра временно падает, об этом свидетельствует малый средний срок пребывания на должности – полтора года. Нам представляется, что реальное управление находилось тогда в руках рода вдовствующей императрицы Люй. В ее регентство (188–180) ситуация с первыми министрами и главными цензорами усложняется, поскольку основное содержание этого периода – острая борьба родов родственников династии по мужской и женским линиям Лю и Люй, в которой, вероятнее всего, участвовали все три первых министра, поэтому сейчас говорить об их роли в управлении страной сложно. В последующие два правления, Вэнь-ди и Цзин-ди (179–140) наметилась стабильность. Вэнь-ди (один из сыновей Гао-цзу), правивший в период 179–156 гг. до н.э., провел ряд хорошо продуманных и своевременных преобразований в политической и экономической сферах, создав основы для дальнейшего развития государства, а его сын Цзин-ди (156–140) сохранил заложенную предшественником базу и продолжил его курс на постепенное развитие. Эти два императора сумели заложить фундамент мощного государства, которому в дальнейшем предстояло стать империей. В этот период средние сроки пребывания на должности первых министров и главных цензоров стабилизируются и стремятся к средним величинам за весь период 202–87 гг. до н.э., что позволяет говорить о появлении управляемости, стабильности и системности[10] во взаимодействии императора и высших чиновников, начинает выстраиваться управляемый носителем высшей власти бюрократический аппарат – это новое явление, в истории Западной Хань, ранее отсутствовавшее. На первый взгляд, средние сроки пребывания на должности чиновников в правление У-ди (140–87), несмотря на уменьшение на год относительно средних за период (четыре и три года соответственно), позволяют говорить о стабильности института высшего чиновничества. Однако, на наш взгляд, в правление У-ди есть только видимость управляемости, а о стабильности и системности говорить не приходится – ситуация заметно менялась в различные этапы его правления, о чем будет сказано ниже[11]. Судя по данным Ханьшу, У-ди по различным причинам (они могут быть связаны как с придворной борьбой так и с тем, что У-ди отлично от Вэнь-ди и Цзин-ди видел векторы развития чиновничьего аппарата) не смог полностью опираться на достижения предшественников и начал перекраивать систему по своим лекалам. Увидеть, как это происходило, нам поможет приведенный ниже анализ того, откуда в исследуемый период черпались кадры, составлявшие высшее чиновничество. 2. Предыдущая должность 2.1. Должность главного цензора как «кузница» первых министров Всего в изучаемый период из двадцати пяти первых министров девять (36,0%) ранее занимало должность главного цензора, четверо (16,0%) – военного министра (тайвэя), трое (12,0%) – хоу, двое (8,0%) были министрами в удельных территориях, двое – воспитателями наследника, двое были министрами по делам внешних связей и инородцев (дянькэ и дахунулу), по одному (4,0%) из них были начальником конюшен и начальником округа. Здесь уже превалирует должность главного цензора – занявший ее человек более чем в трети случаев назначался первым министром. Такая смена стала механизмом регулирования института высшего чиновничества императором. Важно, что впервые случай такого назначения зафиксирован только в 176 г. до н.э., в правление императора Вэнь-ди (179–156), который и начал выстраивать этот механизм. Таблица 2. Предыдущее место службы первых министров в период 202–87 гг. до н.э.
Динамика предыдущих должностей по правлениям следующая. В правление Гао-цзу (202–195) император назначил первым министром своего земляка из уезда Пэй, человека, на тот момент уже имевшего опыт чиновничьей работы в уезде (см. подробнее: [23, с. 96]). В правление Хуй-ди (195–188) следующее после Сяо Хэ назначение на пост первого министра получил Цао Шэнь – тоже земляк Лю Бана и тоже до этого занимавший административную должность, он пришел на службу в столицу, ранее будучи министром во владении Ци. Следующий первый министр Ван Лин, в отличие от предшественника, ранее на чиновничьей службе не был, а сменивший его Чэнь Пин ранее был начальником охраны «внутренних ворот» императора (ланчжунлин). Таким образом, 50,0% первых министров в правление императора Хуй-ди ранее не входили в столичный чиновничий аппарат, 25,0% ранее не было в нем задействовано, 25,0% ранее работало в столичном чиновничьем аппарате. На наш взгляд, здесь мы можем говорить об отсутствии системы в выборе высших чиновников в период правления Хуй-ди[13]. В период регентства Люй-тайхоу (188–180) это соотношение изменилось – 67,0% первых министров ранее уже были высшими чиновниками, а 33,0% ранее работали в чиновничьем аппарате, т.е все первые министры в этот период ранее находились в столичной чиновничьей системе. Трое из четырех первых министров были назначены на высшие должности еще в предшествующий период правления Хуй-ди, а при Люй-тайхоу перемещались с должности на должность[14]. Поэтому, несмотря на то, что в период регентства Люй-тайхоу уже возникает видимость системного подхода к набору первых министров (все первые министры ранее служили в чиновничьем аппарате), на деле такая «перетасовка» кадров на высших административных должностях говорит скорее об обратном – в этот период носитель высшей власти не ставил перед собой задачи выстроить систему в назначении первых министров, поскольку в то время еще не было ясности в самой структуре организации высшего чиновничьего аппарата. В следующий период – правление императора Вэнь-ди (179–156) – 20,0% первых министров[15] ранее уже занимали эту должность, 40,0% были военными министрами (тайвэями) и 40,0% ранее были главными цензорами (юйшидафу). Как видим, первые три года своего правления император Вэнь-ди опирался на военных чиновников, явно способствовавших его приходу к власти, и поэтому назначал их первыми министрами[16]. Затем, в 176 г. до н.э., он начал выстраивать вышеупомянутый механизм, при котором первые министры отбирались из числа главных цензоров. И здесь уже можно говорить о начале создания императором Вэнь-ди управляемого аппарата высшего чиновничества. В правление императора Цзин-ди (156–140) это начинание получило свое развитие – 20,0% первых министров ранее занимали эту должность, 20,0% были военными министрами и 60,0% – главными цензорами. Важно, что только один раз в течение правления будущий первый министр был назначен не из числа главных цензоров. Это говорит о том, что Цзин-ди воспринял предложенную отцом модель и придерживался ее, что явилось одной из причин усиления государственной власти в этот период. В правление императора У-ди (140–87) 31,3% первых министров ранее были главными цензорами, 23,2% ранее не соостояли на чиновничьей службе, 15,5% были воспитателями наследника (тайцзы тайфу и тайцзы шаофу) и по 7,7% ранее были министром церемоний (тайчаном), начальником конюшен (тайпу), начальником округа и первым министром (оставшимся на посту в момент передачи власти)[17]. Почти двукратное снижение относительной доли главных цензоров, ставших затем первыми министрами, по сравнению с предыдущим правлением, а также отсутствие у 23% первых министров предшествующего опыта государственной службы говорит о том, что император У-ди не стал придерживаться системы, предложенной ему отцом и дедом, а прибегал к ее использованию лишь эпизодически. В остальное время он назначал первых министров, руководствуясь не логикой выстраивания устойчивой модели управления высшим чиновничеством, а иными соображениями (видимо, исходя из обстоятельств борьбы за власть). 2.2. Анализ чиновничьих должностей, «поставляющих» главных цензоров в период 202–87 гг. до н.э. Из тридцати главных цензоров пятеро (16,6%) были начальниками областей (тайшоу), пятеро (16,6%) были начальниками столицы и столичного округа (чжунвэй, чжицзиньу и нэйши) трое (10,0%) были министрами (сян) в удельных территориях - «владениях» (го) ванов (членов правящего рода Лю). О трех главных цензорах (10%) известен лишь их титул на момент занятия должности – хоу. Двое (6,6%) были старшими воспитателями наследника (тайцзы тайфу). Двое (6,6%) были министрами по делам внешних связей и инородцев (один из них назывался дянькэ, другой – дахунлу) По одному главному цензору (3,3%) занимало ранее должности хранителя императорской печати, начальника конюшен (тайпу), начальника наружной стражи (вэйвэй), министра сх (дасынун) начальника судебного приказа (тинвэй), и областного чиновника. Для четверых (13,3%) сведений об их предыдущей должности нет[18]. Таким образом, одиннадцать человек (36,6%) пришли на эту должность не из столичной чиновничьей системы, а «с мест», и пятнадцать человек (50,0%) до этого были чиновниками в столичном регионе. То есть, половина кандидатов на должность отбиралась из столичных чиновников. Одной превалирующей стартовой должности, после которой человек становился главным цензором, в отличие от ситуации с первыми министрами, не было. Обращает на себя внимание тот факт, что 43% (тринадцать человек) всех будущих главных цензоров так или иначе были связаны с управлением территориями – либо столичными, либо периферийными. При этом 38% (пять человек) от числа ранее управляющих территориями были связаны с управлением столицей. На наш взгляд, эта закономерность говорит о том, что носители высшей власти в период Западная Хань достаточно сильно доверяли административному опыту, полученному чиновниками при управлении территориями, в особенности – столицей. Таблица 3. Предыдущее место службы главных цензоров в период 202–87 гг. до н.э.
По периодам правлений среди предыдущий должностей главных цензоров наблюдается следующая динамика. В правление Гао-цзу (202–195) 50,0% главных цензоров были начальниками столицы и 50,0% процентов – хранителями императорской печати. В течение всего последующего правления Хуй-ди (194–188) главный цензор Чжао Яо, назначенный еще Лю Баном и ранее бывший хранителем императорской печати, оставался на своей должности. В период регентства Люй-тайхоу (188–180) 50,0% главных цензоров ранее были начальниками округа, и о 50,0% нет сведений. В правление Вэнь-ди (179–156) 20% главных цензоров ранее были министрами во владениях, 20,0% были начальниками областей, 20,0% ранее были хоу, 20,0% служило в столичном чиновничьем аппарате и о 20,0% нет сведений. То есть в период правления Вэнь-ди 40,0% главных цензоров ранее были связаны с управлением периферийными территориями, а в столичном чиновничьем аппарате работало только 20,0%. Ситуация заметно меняется в период правления Цзин-ди (156–140): 83,3% главных цензоров ранее уже служило в столичном чиновничьем аппарате, (причем никто из них не был связан с управлением столицей как территорией) и о 16,7% нет сведений. Очевидно, что в правление Цзин-ди происходила перестройка – император перестал искать управленческие кадры вне столичной чиновничьей структуры. Учитывая, что именно в период Цзин-ди также укрепилась связка «первый министр - главный цензор», заложенная его отцом, мы можем смело говорить о том, что именно Цзин-ди намеренно активно выстраивал управляемую носителем высшей власти структуру высшего чиновничества, черпающую кадры в столице, среди подготовленных профессионалов, которым высшая власть позволяла делать карьеру[19]. В правление У-ди (140–87) 22,2% главных цензоров ранее являлись «начальниками столицы», 16,6% были начальниками округов, 11% были хоу, 11% – министрами во владениях. По 5,5% ранее были главным цензором, министром сх, министром внешних связей, начальником судебного приказа и областным чиновником. О 5,5% нет сведений. Таким образом, 55,5% от общего числа главных цензоров ранее были связаны с управлением периферийной и столичной территориями, при том, что 22,2% (40,0% от числа управляющих территорией) управляли столицей. Из чиновничьего аппарата, не связанного с управлением территориями, в главные цензоры пришло 27,7%, 16,6% на момент назначения были просто хоу и по 5,5% нет сведений. С учетом того, что чиновники, управляющие столичной территорией также могут быть отнесены к столичному чиновничьему аппарату, картина получается следующая: 50,0% чиновников относятся к столичному чиновничьему аппарату, 45,0% пришли на должность главных цензоров с периферии, о 5,0% нет сведений. Итак, У-ди, отбирая половину чиновников из столичного чиновничьего аппарата, при этом не опасался другую половину брать с периферии. При этом больше половины главных цензоров (55%) он отбирает среди людей, имеющих опыт управления территорией, чаще выбирая их из числа чиновников, управлявших столицей. Что стоит за этими закономерностями – попытка найти баланс между преобразованиями отца и устоявшийся при Гао-цзу практикой, или же процессы, связанные с разными этапами придворной борьбы – еще предстоит выяснить. Но факт остается фактом – У-ди вновь, как и в случае с первыми министрами, не строит здание на фундаменте, заложенном отцом, а пробует построить что-то свое, лишь отчасти привлекая накопленный опыт. Нам представляется, что в его правление, особенно, во вторую половину, больше происходило разрушение «старой» системы высшего управления, а не создание «новой». Заключение Мы можем сделать следующие выводы. Первый министр на протяжении всего периода 202–87 гг. до н.э. способствовал стабильной передаче власти от императора к императору. 50% главных цензоров набиралась из столичных чиновников, почти 40% - не из столицы. Превалирующей стартовой должности, «кузницы цензоров» не было, но при этом до и после правления Цзин-ди (156–140) главных цензоров часто отбирали с периферии, тогда как Цзин-ди целенаправленно отбирал их только из столичного чиновничьего аппарата. Треть первых министров были получившими повышение главными цензорами, но эта практика началась только в 176 г. до н.э. В начале периода первый министр был самостоятельной фигурой, о чем свидетельствуют пожизненные сроки пребывания на должности, а затем, после 176 г. до н.э. должность первого министра постепенно стала эволюционировать в элемент управляемой императором системы высшего чиновничества. Успешность этой модели подтверждает то, что она продолжала применяться после правления У-ди, когда модель практически не применялась, а взаимодействие носителя высшей власти с высшим чиновничеством было крайне жестким. У-ди во время своего правления отошел от выбранных его предшественниками векторов взаимодействия с высшим чиновничеством. Он не стал применять регулярно ни связку чэнсян-юйшидафу, заложенную его дедом Вэнь-ди и развитую его отцом Цзин-ди, ни практику воспроизводства кадров исключительно внутри столичного чиновничьего аппарата, разработанную Цзин-ди. Это говорит о попытках У-ди по какой-то причине отойти от предыдущих наработок и выработать нечто исключительно свое. Этот вывод ставит по сомнение тезис о том, что при У-ди империя уже сформировалась. Настоящее исследование показывает, что имперская система управления государством начала формироваться при Вэнь-ди и Цзин-ди, а при У-ди она была насильственно трансформирована, но процесс этот не был доведен до конца. Новые, значительно расширившиеся за счет северного Вьетнама, Центральной Азии и северной Кореи размеры империи не соответствовали возможностям по управлению ею. Настоящей империи предстояло сложиться позже, основываясь на фундаменте, заложенном императорами Вэнь-ди и Цзин-ди, фундаменте, к которому вернуться следующие после У-ди правители. Поворотным в формировании института высшего чиновничества в рассматриваемый период стал 176 г. до н.э.[20] Напомним, что это было правление императора Вэнь-ди (179–156), который провел ряд последовательных и продуманных преобразований, заложивших основы будущей империи Западная Хань. В 176 г. до н.э. главный цензор Чжан Цан (бывший до 180 г. до н.э. министром владения Хуайнань) был повышен до поста первого министра. Это первый в истории государства Западная Хань случай назначения главного цензора первым министром. С этого назначения Вэнь-ди начинается выстраивание управляемой носителем высшей власти связки «чэнсян-юйшидафу», механизма, в котором должность главного цензора становится «кузницей» первых министров[21]. Благодаря этому, император, увидев, как работает чиновник на второй по важности должности, мог назначать его на высшей пост, зная, чего от него ждать и требовать. Его сын Цзин-ди (156–140) сохранил механизм повышения главных цензоров до первых министров, заложенный императором Вэнь-ди. Четверо из пятерых первых министров, назначенных на должность в период его правления, ранее были главными цензорами. Механизм «главные цензоры становятся первыми министрами», закрепился и доказал свои эффективность. Более того, Цзин-ди пошел дальше - он не только закрепил административную связку двух высших чиновничьих постов в государстве, но и сделал столичный чиновничий аппарат основным источником кадров для главных цензоров, полностью отказавшись от существовавшей на протяжении предыдущих правлений практики назначения главных цензоров из числа людей не из столичного региона. Таким образом, при императоре Цзин-ди столичный чиновничий аппарат впервые стал полноценно функционировать как система, взращивающая управленческие кадры внутри себя, а не берущая их извне. Конечно, это создавало большую управляемость высших чиновников носителем высшей власти и укрепляло стабильность его правления. Однако при императоре У-ди механизм управления и контроля над высшим чиновничеством, выстроенный двумя предшествующими императорами, ждали серьезные испытания[22]. В итоге, мы видим, что результаты анализа предыдущих должностей первых министров и главных цензоров свидетельствуют о зарождении в период правления Вэнь-ди (179–156) и о развитии в период правления Цзин-ди (156–140) устойчивой модели государственного управления высшим чиновничеством, а не наследственной знатью. Литература
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XLI научная конференция / Ин-т востоковедения РАН. - М.: Вост. лит., 2011. – 440 с. – (Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 3 / редкол. А.А. Бокщанин (пред.) и др.). – ISBN 978-5-02-036461-5 (в обл.). С.81-93.
Автор: Башкеев В.В. |
Новые публикации на Синологии.Ру Император и его армияТоумань уходит на север: критический анализ сообщения «Ши цзи» Роковой поход Ли Лина в 99 году до н. э.: письменные источники, географические реалии и археологические свидетельства Азиатские философии (конференция ИФ РАН) О смысле названия знаменитой поэмы Бо Цзюй-и Чан-хэнь гэ |
