Источниковая ценность «Карты России» Агук Ёджидо

俄國輿地圖, первого корейского описания Приморья*
 
* Работа выполнена при поддержке Академии корееведения (Республика Корея). This research was supported by a grant from the Academy of Korean Studies (AKS-2009-R-34).

 
Географическая карта является неоценимым источником сведений из различных областей человеческой культуры. Она не только фиксирует местоположение объектов на земной поверхности, но и свидетельствует об уровне развития науки, мастерстве художественного исполнения, показывает состояние и развитие общественных отношений. Может быть использована при анализе культурных обменов между регионами, для изучения истории взаимоотношений государств.
 
Карта отражает уровень накопленных знаний и традиционных представлений об окружающем мире. Среди восточноазиатских стран, испытавших культурное воздействие Китая, в древности было принято изображать мир плоским, прямоугольной формы, основываясь на концептуальном представлении о том, что «сфера небес – округла, а земля – плоская». Несмотря на тот факт, что картография в Китае развивалась независимо от европейских традиций, тем не менее карты, относящиеся еще к временам правления династии Западная Хань (206 г. до н.э. – 25 г. н.э.), по своей детальности и характеру присутствующих на них изображений сравнимы с топографическими. По точности они иногда даже превосходили более поздние европейские карты. Китайские картографы неизменно пользовались прямоугольной сеткой координат, которую впервые применил великий китайский астроном и математик Чжан Хэн (78–139).
 
Корейское картографирование, воспринявшее традиции Китая, было на достаточно высоком уровне в период правления династии Чосон (1392–1897), причем составление карт считалось важным государственным делом и имело систематический характер. Среди известных образцов корейской картографии можно назвать рельефную географическую карту Кореи 大東輿地圖 Тэдон Ёджидо. Вырезанная в 1861 г. из дерева  выдающимся географом 金正浩  Ким Чжон Хо (ок. 1804–1864), она считается одной из самых подробных карт Корейского полуострова, изготовленной в традиционном стиле с использованием известных для своего времени картографических методов. Выполнена в масштабе 1:160000 и является, пожалуй, самой большой (высота 6,7 м, ширина 3,8 м) рельефной картой Кореи. Занесена в список объектов национального достояния.
 
«Карта России» Агук Ёджидо 俄國輿地圖 – это первая попытка Кореи описать российское государство, является свидетельством тому, как, стремясь избавиться от многовековой опеки со стороны Китая, королевский двор начинал укреплять свои взаимоотношения с Россией.
 
Карта в единственном экземпляре  хранится в историко-географическом разделе библиотеки Чансогак 藏書閣 (инвентарный номер 2–4611) Академии наук корееведения  (г. Соннам, Республика Корея). В сложенном виде она представляет собой альбом, изготовленный в традиционном стиле по ее размерам. Десять сложенных вдвое листов карты, а также два листа с оглавлением и комментариями идут последовательно один за другим, склеены между собой «гармошкой». Пагинация отсутствует. Размеры развернутого листа карты по разным источникам составляют 35,5–35,8 х 27,1–27,3 см.
 
Титульный лист оранжево-апельсинового цвета, в левом верхнем углу на специальной этикетке вертикальной строкой написано «Карта России». Ниже следует подзаголовок: «Дополнительно [изложено] состояние российско-китайских отношений, [число] войск охраны границ, количество нашего народа^[1], сопоставлена пограничная линия». На титульном листе имеется старый инвентарный номер (1391/54). Последняя проверка и осмотр документа, как свидетельствует пометка-вклейка, были сделаны в 2005 г.
 
За титульным листом идет оглавление, в котором в той же последовательности, что и на страницах карты, перечислены названия 29 основных поселений и районов с указанием количества дворов и числа жителей.  На десяти листах карты нанесены символические изображения жилых домов, общественных зданий, складов, арсеналов, церквей, кораблей, мостов, нарисованы линия электрической связи, примитивные схемы военных укреплений, портовое хозяйство. Линиями красного цвета прочерчены дороги. Отображен также рельеф местности, показаны лесная растительность, безлесные участки, горные хребты, реки, озера. Отдельно обозначены селения, где проживали русские, а где – корейцы, а также местные жители. Рисунки выполнены символически примитивно, без претензий на художественность. Перспектива отсутствует. Все объекты, нанесенные на карту, раскрашены в черный, красный, а также светлый и темный оттенки синего, зеленого, коричневого цветов. Сохранность листов удовлетворительная.
 
Легенда карты, т.е. перечень условных знаков и пояснений, отсутствует, не обозначены и стороны света. Очертания рельефа местности, береговой линии, прибрежные острова нанесены неточно, приблизительно, а иногда неверно. Есть местности, обозначенные гипотетически, подобия которых трудно отыскать в действительности. Причиной могло быть то, что составители карты, недостаточно осведомленные в геодезии, не отличали, видимо, расспросных сведений от основанных на съемках с помощью хороших инструментов для астрономического определения места и описаниях. Следует заметить, что топографические планы, или, точнее, землемерные съемки, с давних времен известны в Корее. Они были необходимы при сборе податей с земельных участков, что невозможно сделать без точного знания их границ.
 
На полях карты есть рукописный текст и пояснения, выполненные аккуратным каллиграфическим почерком тушью при помощи кисти. Можно рассмотреть дополнения и поправки к тексту, нанесенные тушью черного цвета. Текст карты написан китайскими иероглифами, принятыми среди образованных людей не только в Китае, но и в Корее, Японии. В тексте между тем встречаются иероглифы, которые невозможно найти в китайских словарях, они были распространены только в Корее^[2], что свидетельствует об употреблении составителями документа ханмуна, кореизированной версии китайского языка.
 
Несмотря на название – «Карта России», предполагающее описание обширной Российской империи, на самом деле на ней обозначены лишь дальневосточные земли российского Приморья, куда с 60-х гг. XIX столетия стали переселяться корейцы.
 
Исходя из данных, приведенных на карте, непросто определить размеры и географическое расположение на земной поверхности указанных населенных пунктов. Географическую идентификацию затрудняет имевший место традиционный тип расселения корейцев, когда обозначалась (как это принято на карте) обрабатываемая сельскохозяйственная территория, занимавшая обширные площади, что трудно сопоставимо с нынешними географическими наименованиями. Дополнительную сложность для идентификации того или иного населенного пункта создают неоднократные переименования, переселения жителей, происходившие на указанном географическом пространстве.
 
Завершает альбом-карту страница с текстом под названием «Предисловие с комментариями к карте Китая и России [и заметками] о состоянии дел», подписанное именами Ким Гван Хуна 金光薰 и Син Сон Ука 申先郁.
 
Карта была обнаружена относительно недавно. Научному обществу о ней впервые поведал в 1972 г. профессор Ю Ён Бак [10]. В 1994 г. фотокопии листов карты были опубликованы во втором томе «Сборника материалов по корееведению» вместе с рядом других документов, посвященных ранней истории российско-корейских, китайско-корейских отношений [6]. Текст^[3] сопровождался научными комментариями, которые были написаны известным исследователем истории взаимоотношений России и Кореи, профессором Ханьянского 漢陽 университета Син Сын Гвоном 幸承權 [7].
 
В 2007 г. факсимиле Агук Ёджидо было опубликовано отдельной книгой в издательстве Академии корееведения [8]. Перевод текста с китайского языка на корейский и комментарии к нему выполнены сотрудником библиотеки Чансогак д-ром Ли Ван Му [9].
 
Идентификация рукописи, определение кем и когда была составлена карта затруднены тем, что отсутствует колофон, т.е. не указаны ни составители, ни авторы текста, нет и датировки. Эти вопросы интересовали исследователей, пытавшихся идентифицировать карту опосредованно, на основании имеющихся в тексте упоминаний тех или иных событий с учетом дополнительных данных и принятой в странах дальневосточного региона системы летосчисления по 60-летним циклам.
 
Чтобы точнее идентифицировать карту, кратко охарактеризуем время, на которое предположительно приходилось ее создание. Вторая половина XIX столетия стала важным периодом в истории российско-китайских, российско-корейских отношений.  Подписанные в 1858 г. Айгуньский и Тяньцзиньский договоры, Пекинский договор 1860 г. очертили восточные рубежи русско-китайской границы. Тогда же был обозначен и небольшой по протяженности участок российско-корейской границы. Пекинский договор гласил: «…Граничная между двумя государствами линия от истока реки Сунгача пересекает озеро Ханкай и идет к реке Бэлэнхэ (Тур), от устья же сей последней – по горному хребту, к устью реки Хубиту (Хубту), а отсюда по горам, лежащим между рекою Хуньчунь и морем, до реки Тумыньцзян. Здесь также земли, лежащие на восток, принадлежат Российскому государству, а на запад – Китайскому. Граничная линия упирается в реку Тумыньцзян на двадцать китайских верст (ли) выше впадения ее в море» [2, c. 69; 4, с. 35].
 
Корейское правительство уделяло определенное внимание своим северным рубежам. Однако факт подписания российско-китайского договора, по всей видимости, не был вовремя доведен до сведения королевского двора китайскими переговорщиками, традиционно считавшими Корею своей зависимой территорией. Да и разграничение по реке Туманган оказалось, по свидетельству южнокорейского исследователя, неожиданным для королевского правительства [7, c. 38]. Между тем насущной потребностью для вновь обретенных Россией дальневосточных территорий являлось скорейшее увеличение численности населения, которое способно было бы разрешить проблему недостаточного продовольственного снабжения. Понимая это, российские власти способствовали тому, чтобы корейцы активно разрабатывали плодородные приморские земли, снабжая сельскохозяйственными продуктами войска и местные рынки. С этой целью вновь переселившимся корейцам, в большинстве своем обездоленным и нищим, выдавались зерно, орудия обработки земли, тягловый скот, выделялись участки для возделывания [12, p. 9].
 
Одновременно в правительственных кругах России рассматривался вопрос о подписании мирного договора с Кореей, одним из пунктов которого должна была стать регламентация приграничной торговли и правил проживания этнических корейцев на российских землях^[4]. Летом 1884 г. русско-корейский договор о торговле был подписан, однако вышеназванные важные вопросы не нашли в нем своего отражения^[5].
 
В 11 месяц 21 года правления короля Коджона 高宗 (1864–1907), носившего по традиционной системе летоисчисления наименование года Капсин (1884 г.), в Корее произошел переворот, после подавления которого усилились позиции Китая, но при этом сохранились неизменными агрессивные устремления Японии проникнуть в страну.  Король Коджон, напуганный перспективой перерастания японо-китайских противоречий в вооруженный конфликт на территории Корейского полуострова, стремился найти альтернативу посягательствам Японии и избавиться от назойливого вмешательства во внутренние дела со стороны Китая. Определенные надежды на будущее своей страны Коджон связывал в этот период с Россией. Являясь, по представлению корейского двора, более мощной державой, нежели Китай и Япония, Россия могла выступить в качестве баланса в противостоянии Кореи колониальным притязаниям стран Запада.
 
Вышеназванные побудительные мотивы^[6] подвигнули  короля Коджона вскоре после переворота года Капсин тайно направить в российское Приморье^[7] государственных чиновников высокого ранга Квон Дон Су 權東壽 и Ким Ён Вона 金鏞元, которых сопровождали Ким Гван Хун 金光薰 и Син Сон Ук 申先郁. Исследователи полагают, что в ходе посещения миссией дальневосточных земель России были собраны сведения, использованные при составлении карты. Авторство карты корейские ученые единодушно приписывают Ким Гван Хуну и Син Сон Уку, исходя из того, что их именами подписано предисловие к карте.
 
Известно о предполагаемых авторах немного. «Хроники правления Коджона» (Коджон Силлок) свидетельствуют об их «неясном происхождении». В документе также присутствует запись о том, что поскольку они «вмешивались в разные дела», дабы «устранить нанесенный вред, были сосланы в дальние земли» [«Коджон Силлок» (Хроники правления Коджона), 22 год (1885), 13.06. Цит. по: 9, с. 58]. Возможно, что этой ссылкой и стало пребывание будущих составителей карты в далеком российском Приморье.
 
Профессор Син Сын Гвон приводит упоминание в источниках о посещении ими в 1882 г. Приморья [7, с. 39], что, вероятно, и послужило причиной включения в 1884 г. в состав делегации. Между тем, исследователи отмечают разночтения в исторических документах по поводу времени возвращения предполагаемых авторов из России: в мае 1885 г. вместе с другими членами делегации [7, с. 39], в конце 1888 г. [9, с. 58].
 
Впервые примерную дату составления карты назвал профессор Ю Ён Бак 柳永博 в публикации 1972 г. Определяя по историческим источникам время пребывания Ким Гван Хуна и Син Сон Ука в российском Приморье, он предположил, что годы создания карты – это вторая половина правления короля Коджона, т.е. время начиная с 80-х гг. ХIХ столетия [10]. Профессор Син Сын Гвон в своих комментариях к тексту уточнил датировку, посчитав, что карта была написана в 1885–1886 гг. после возвращения Ким Гван Хуна и Син Сон Ука из России [7, с. 47–48]. Примерно этой же датировки (1884–1886 гг.) придерживается и д-р Ли Ван Му [9, c. 59].
 
Обратим внимание на немаловажную деталь в предисловии, которая почему-то не была прокомментирована исследователями: «Последние 16 лет, останавливаясь в китайских и российских [землях], понемногу высматривали пограничные рубежи, допытывались о состоянии дел, [в итоге] составлена Карта и подготовлены наброски о тайно разведанном» (Карта России. Предисловие [6]). Несмотря на то что указанные 16 лет не помогают понять, когда карта была завершена и представлена королевскому двору, тем не менее свидетельствуют о том, что временной промежуток сбора информации и составления ее был более длительным, нежели те два года, о которых пишут южнокорейские исследователи.
 
В тексте говорится о планируемом строительстве железной дороги, которая должна связать Владивосток с Уссурийском (Карта России. Сунхуанъин [6]). Начало возведению этого железнодорожного участка, как известно, было положено во время посещения Владивостока цесаревичем Николаем Александровичем весной 1891 г. Этим временем мы вправе ограничить верхнюю датировку составления документа.
 
Разнообразные, иногда противоречивые данные о сроках пребывания предполагаемых авторов карты в Приморье и времени возвращения их в Корею требуют более осторожного подхода к вопросу об авторстве и датировке документа. Учитывая приведенные доводы,  время составления карты, по нашему мнению, следует отнести к 80-м гг. XIX столетия. Уточнить сроки и авторство документа позволит последующая кропотливая работа с архивными материалами.
 
Анализ содержания текста карты свидетельствует о том, что составители больше внимания обращали на крупные российские поселения, нежели на разбросанные деревеньки корейцев. При этом тщательно фиксировались наличие гарнизонов, их военное состояние, укрепления, количество и расположение артиллерийских орудий, число регулярных войск, их принадлежность, военные коммуникации. На военные цели составления карты указывал первый исследователь документа профессор Ю Ён Бак [10, c. 20].
 
О разведывательных задачах миссии подробно повествует в своих комментариях Ли Ван Му, настаивая на том, что приоритетной целью составления карты была военная. При этом столь подробные сведения было не по силам собрать Ким Гван Хуну и Син Сон Уку самостоятельно. Существенную помощь, по мнению исследователя, им оказывали проживавшие в Приморье корейцы, создавшие разветвленную «сеть информаторов на местах», которые собирали конфиденциальные сведения оборонительного характера долгий, предшествующий появлению корейской миссии в России промежуток времени [9, c. 61].  Отметим, что на карте приводятся сведения разведывательного характера не только о России, но и пограничных территориях Китая, как, например, о системе командования и состоянии военных укреплений приграничного Хуньчуньского гарнизона.
 
Не менее важной, по нашему мнению, задачей миссии, которой д-р Ли Ван Му отводит второстепенное место, был сбор сведений о проживавших в Приморье корейцах. Исследование процессов, которые сегодня принято называть миграционными, включало изучение жизни и быта корейских переселенцев. При этом следует учесть, что, незаконно пересекая порубежную р. Туманган, корейцы становились нарушителями королевских законов, за это полагалась смертная казнь [12, p. 11]. Ситуация изменилась к концу XIX столетия. Признавая факт присутствия корейцев за границей, двор предполагал извлечь из этого определенную выгоду. При описании корейских селений аккуратно записывались число дворов, количество корейских жителей и площадь прилегающей территории. Экспедиция, как сообщается в оглавлении, насчитала «всего 29 поселений», начиная от Лутуньдао, что вблизи российско-корейской границы, и на север до Шамоли, в которых было «2640 дворов с общим числом жителей 20313 человек» (Карта России. Оглавление [6]). 
 
Описание каждого селения начинается с его географической привязки к местности, при этом дается расстояние в ли^[8] до ближайших или наиболее крупных селений. Указывается количество семей-дворов, число проживавших корейских переселенцев, описываются предметы местного промысла, производства, что выращивалось на прилегающих землях, насколько они плодородны, что вылавливалось в близлежащих водоемах.
 
Начальные строки текста карты описывают Лутуньдао (кор. Ноктундо, росс. Красное Село), первое пограничное поселение на территории России: «На 70 ли с юга на север и на 30 ли с востока на запад [раскинулась] обширная, невспаханная равнина с [пригодными для] сельскохозяйственной [обработки] плодородными землями. На расстоянии 30 ли к югу [расположено селение] Сишуйло, 15 ли на запад – Цзаошаньбао, 100 ли на северо-запад [располагается] Цинсинфу, 70 ли на север – Жуйсяньцзэ. На западе огибает [река] Доуцзян, на востоке [земли] выходят к океану» (Карта России. Лутуньдао [6]). Вышеприведенная цитата, относящаяся к описанию российского пограничного населенного пункта, побудила д-ра Ли Ван Му обратиться к вопросу об исторической принадлежности земель Корее, о чем он подробно повествует в своих комментариях [9, с. 62–65].
 
Корея издавна страдала от недостатка плодородных земель, пригодных для возделывания сельскохозяйственных культур. Сразу за рекой, на российской территории, находились обширные, плодородные угодья. Об этом постоянно напоминают авторы, описывая Приморье. Там проживают корейцы, которые, по словам составителей, не платят налогов ни корейскому правителю, ни русскому царю, но при этом «соблюдают нравы и обычаи родной страны…, не забыли милости правившей династии, несколько сот лет вскармливавшей» их (Карта России. Лутуньдао [6]).
 
Что было важно для членов миссии, и это постоянно отмечалось в тексте, –  приверженность корейских переселенцев традиционной культуре, преданность своему правителю. Категоричность данного утверждения (иного, впрочем, и нельзя было ожидать от официальных представителей правящего корейского дома) можно подвергнуть сомнению свидетельствами других авторов. Так, американский исследователь А. Малоземов пишет о том, что переселившиеся «…корейцы с готовностью перенимали обычаи и язык русских» [12, p. 11].
 
Условия жизни и быта корейских поселенцев на российской территории были описаны известной путешественницей, талантливой писательницей Изабеллой Л. Бишоп (Henrietta Bird, 1831–1904), которая с 1894 по 1897 г. совершила четыре путешествия по Корее. Посетив близлежащие территории Маньчжурии, Сибири, Дальнего Востока, она живописно отразила свои впечатления в книге «Korea and Her Neighbors», опубликованной сразу после китайско-японской, в канун русско-японской войн, что имеет несомненную ценность по изучению новой истории Кореи и сопредельных государств [11].
 
Приведем описание корейских деревень и их жителей в российском Приморье, данное путешественницей: «Большинство жилищ имели по четыре, пять, а то и шесть комнат, стены и потолки покрыты бумагой, причудливо украшенные двери и окна с вправленной полупросвечивающей бумагой, покрытые циновками полы, мебель, которую не всегда увидишь даже в богатых домах Кореи. Шкафчики с выдвижными ящиками, бюро, короба под рис из резного дерева с причудливыми латунными украшениями, невысокие столики, стулья, диванные подушки, латунные самовары, буфеты с набором медной посуды, латунные чашки, фарфор, посуда для чая, медные подсвечники, латунные керосиновые лампы и изобилие прочей утвари служили свидетельством благополучия. Картины царя и царицы, Христа, греческих святых, оправленные в рамки лики христианских святых заменили мазню картин семейных демонов во многих жилищах. За их дверями – амбары полные зерна, лошадки, кобылы с жеребятами, черные свиньи улучшенной породы, тягловый скот и скот на откорм, предназначенные для Владивостокского рынка, все это вместе с повозками и сельскохозяйственным инвентарем свидетельствовало о солидном материальном достатке. Невозможно путешественнику встретить большее гостеприимство и столь чистое и приспособленное жилье, чем встретила я в этих корейских домах» [11, p. 235].
 
А вот еще одно наблюдение из книги И. Бишоп: «В Корее я привыкла думать о корейцах, как об отбросах человечества, считала их положение безнадежным, но в Приморье увидела то, что значительно изменило мое представление. Следует иметь в виду, что эти люди, превратившиеся в процветающий класс фермеров, приобретшие прекрасные созидательные навыки и хорошее поведение от российских полицейских, служащих, российских поселенцев, военных офицеров, не были исключительно прилежными и бережливыми. Это были преимущественно голодные люди, бежавшие от бедствий, а их процветание и манеры поведения дают мне надежду на то, что их соотечественники в Корее, будь у них честное управление и защита нажитого, могли бы постепенно стать людьми» [11, p. 236].
 
Несмотря на имеющиеся в тексте карты записи, которые повествуют о притеснениях, якобы чинимых со стороны российских властей относительно корейцев, ее содержание свидетельствует о том, что корейцы обычно селились недалеко от российских охранных постов, пограничных застав, защищавших корейские деревни от частых набегов с китайской территории банд хунхузов. Примеры разбоя, чинимого как китайскими хунхузами, «…которые пересекали границу, чтобы грабить корейские деревни», так и полуголодным, обкрадываемым своими же офицерами маньчжурским воинством, «…создавшим такой террор, что крестьяне вынуждены были бежать из своих жилищ по огромной территории», приводит в своей книге Изабелла Бишоп [11, p. 237–238]. Практически на всех листах карты обозначены российские охранные посты пограничной стражи (防戍), заставы, которые соседствовали либо располагались в поселениях, где, как указано в тексте, «проживает наш народ», т.е. корейцы.  
 
Русские войска защищали корейские деревни и от проживавших на территории российского Приморья коренных жителей, о чем свидетельствует карта. Так, в описании корейской деревушки Доубихэ 都埤河 есть запись: «Прежде проживавшие [здесь] Ху^[9] намеревались навредить недавно переселившемуся нашему народу. [Тогда русские] изгнали Ху, утвердив [в этих местах] наш народ^[10]. Для охраны вновь учредили пост, расположив 1000 военных поселенцев» (Карта России. Доубихэ [6]).
 
Аналогичная запись имеется и при описании местности Сучен 蘇城, где также проживали корейцы: «Первоначально здесь было 400–500 дворов Ху. Русские, полагая, что [местные] намерены погубить наш народ, изгнали всех жителей Ху. А для того чтобы защитить наш народ, возвели лагерь, [разместив в нем] охранные войска» (Карта России. Сучен [6])^[11].
 
Подробно и живописно изображен в тексте и на карте Владивосток, который в 1880 г. получил статус города, равный по рангу Кронштадту. Описание городского рельефа, ориентация местности выполнены аллегорически в соответствии с даосской практикой освоения пространства Фэншуй. Привлечены характеристики Инь и Ян (мужского и женского начала), пяти элементов (огонь, металл, земля, дерево, вода), другие традиционные для восточной космогонии признаки, определяющие гармонию и дисгармонию окружения в жизни человека. Ориентация в пространстве по сторонам света осуществлена на основе традиционных представлений, когда для обозначения севера упоминается Черное воинство «Сюаньу»玄武, мифологические божества, изображавшиеся в виде змеи и черепахи, а для указания на западный сектор неба привлекается аллегория белого тигра. Автор текста приходит к заключению, что в результате взаимодействия отрицательного начала мироздания Инь с положительным началом Ян в данном месте сформировался «большой город, главный порт стран Восточного океана^[12]» (Карта России. Хайшеньвэй [6]).  
 
Город вел оживленную торговлю, этому способствовал приданный ему статус порто-франко, стимулировавший экономический подъем, что весьма благоприятно отразилось на общем благосостоянии. Удобная бухта привлекала иностранные суда. «Товарами запружены все набережные», - сообщалось в газетах. Деятельность порта достигла больших размеров, о чем образно свидетельствует документ:
 
«На водной поверхности с севера и юга, как рис и конопля [в поле], стоят в ряд корабли под погрузку. Кажется, будто нет места, куда шило воткнуть^[13]. Сюда прибывают [суда из] цинского [Китая], нашей [Кореи], а также России, Англии, Америки, Франции, Германии, Финляндии, Японии^[14] и других государств» (Карта России. Хайшеньвэй [6]).
 
Обращает на себя внимание то удивление, которое испытывают авторы текста по поводу увиденных в российском Приморье средств коммуникации, организации и масштабов военных гарнизонов, совершенства промышленных предприятий, развитости портового хозяйства: «В гарнизоне имеется завод по производству оборудования, [где] по образцу изготавливают изделия. Не используют ручную силу, а применяют совершенные, законченные методы. Хотя око видит, однако, язык не в состоянии в полной мере передать [увиденное]^[15]» (Карта России. Хайшеньвэй [6]). Описывая телеграф, быстрое средство передачи информации, авторы карты замечают: «Эти удивительные вещи невозможно описать словами» (Карта России. Яньцюин [6]).
 
«Карта России» Агук Ёджидо, составленная в 80-е гг. XIX в., является, по словам южнокорейских исследователей, важным источником сведений по истории российско-корейских отношений [7, c. 38]. Она свидетельствует об эволюции внешней политики Кореи, наметившейся в конце XIX столетия. К этому времени явно проявились интересы разных государств на Корейском полуострове. В этих условиях Корея стремилась защитить себя, выработать стратегию поведения в новых, не легких для нее условиях. В поисках альтернативы усиливавшейся агрессии со стороны европейских держав и Японии, пытаясь устранить китайское вмешательство во внутренние дела, корейский двор проявил заинтересованность в развитии отношений с Россией.
 
В тексте карты имеются описания жизни и быта корейских поселенцев, бежавших в начале 60-х гг. XIX столетия от нищеты, голода и притеснений со стороны чиновничества в поисках лучшей доли в пределы России. Королевский двор стал более терпимо относиться к факту присутствия корейцев за границей, что еще недавно было строго запрещено, а нарушители подвергались суровому наказанию. Побудительным мотивом изменения отношения к эмигрантам были собственные интересы: использовать их для сбора информации разведывательного характера о соседних государствах, а также попытаться взимать налоги в казну. 
 
Помимо собственно географических на карте представлены сведения о растениях, животных и других естественнонаучных достопримечательностях Приморья, о событиях из истории взаимоотношений России, Кореи и Китая. Карта могла быть использована современниками для уточнения параметров пограничной линии, изучения состояния российско-китайских приграничных отношений, анализа пограничного вопроса^[16]. На ней отображены военные объекты, приведены количественные характеристики охранных войск, оборонительные сооружения пограничных территорий. По свидетельству сотрудников библиотеки Чансогак Академии корееведения, хранителей раритетного документа, она является одной из немногих, если не единственной цветной картой, отображающей военные реалии иностранных государств [9, c. 59], – сопредельных Китая и России.
 
Промышленные предприятия, система транспортного сообщения, связь, развитое портовое хозяйство в городах российского Приморья представлены на страницах карты. В тексте имеются сведения о политической, экономической жизни северной страны, недавно появившейся на дальневосточных рубежах и формирующей стратегию взаимоотношений с соседними государствами. Сам документ, считает корейский исследователь, – это «доклад о продвижении Великой России на Восток», представленный вниманию правителя Кореи [9, c. 61].
 
Литература

1. Нарочницкий А.Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке, 1860–1895. М., 1956. – 899 с.
2. Пак Б.Д. Россия и Корея. М., 1979; изд. второе, доп. М.: Ин-т востоковедения РАН, 2004. – 519 с.
3. Посьет К.Н. Прекращение ссылки в Сибирь // Русская старина. XLIX. 1899. № 7.
4. Русско-китайские отношения 1689–1916. Официальные документы. М., 1958. – 139 с.
5. Симбирцева Т.М. Из истории политической интриги в Корее: «тайные договоры» России с Кореей 1885 и 1886 гг. // Российское корееведение. Альманах. Вып. 3. — М., 2003. C. 169-192.  
6. 俄國輿地圖 = «Карта России» Агук Ёджидо. 城南市Соннам: 韓國學中央研究院 藏書閣 = Изд-во библиотеки Чансогак Академии корееведения, 2007. - 66 с.
7. Ли Ван Му李旺茂 «아국여지도»와 XIX 세기말 조선의 관방 의식 = «Карта России» Агук Ёджидо 俄國輿地圖 и представления о защите границ 關防 в Корее в конце XIX столетия // 俄國輿地圖 = «Карта России» Агук Ёджидо. Указ. соч. 2007. С. 58–65.
8. Ю Ён Бак柳永博。俄國輿地圖 = «Карта России» Агук Ёджидо// 國學資料 «Кукхак чарё». 1972, февр. С. 18–21.
9. 江北日記 . 江左輿地記 . 俄國輿地圖 = «Дневники [миссии на] северный берег реки». «Записи о землях, расположенных на левом берегу реки». «Карта России». 城南市Соннам: 韓國精神文化研究院 = Академия духовной культуры Кореи, 1994. – 285 с.
10. Син Сын Гвон幸承權。江左輿地記. 俄國輿地圖解題 = Комментариик«Записям о землях, расположенных на левом берегу реки» и «Карте России» // 江北日記 . 江左輿地記 . 俄國輿地圖 Указ. соч. 1994. С. 38–51.
11. Bishop, Isabella L., Bird.  Korea and Her Neighbors. A Narrative of Travel, with an Account of the Recent Vicissitudes and Present Position of the Country. — (1st  ed. — New York, 1898); reprint. – Seoul: Yonsei University Press, 1970. - 488 pp.
12. Malozemoff A. Russian Far Eastern Policy, 1881–1904. Berkeley: Univ. of California Press, 1958. – 358 р.
13. Syn Seoung Kwon. The Russo-Japanese Rivalry over Korea, 1876–1904. Seoul: Yuk Phub Sa, 1981; reprint. 1983. – 215 р.

Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XLI научная конференция / Ин-т востоковедения РАН. - М.: Вост. лит., 2011. – 440 с. – (Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 3 / редкол. А.А. Бокщанин (пред.) и др.). – ISBN 978-5-02-036461-5 (в обл.). С. 295-305.

---

1. ↑ «Наш народ» 我民 – имеются в виду корейцы, начавшие заселять юг российского Приморья с 60-х гг. XIX в.
2. ↑ К примеру, иероглифы в тексте карты в районе озера Синху (оз. Ханка), составлены из двух элементов: верхний 於 и нижний 乙, корейское чтение этого знака – «Оль»; или слева – 普, справа – 王, аналогов в китайском языке не найдено. 
3. ↑ Вместе с факсимиле карты, текст которой записан полными вариантами китайских иероглифов,  составителями сборника был опубликован тот же текст, написанный принятыми ныне в Китае упрощенными иероглифами, иногда  ошибочно по сравнению с оригиналом.
4. ↑ Министр сообщения К.Н. Посьет (1819–1899) писал в 1874 г. в меморандуме правительству: «Поскольку Приморская и Амурская области страдают от недостатка зерна, скота и рабочей силы, необходимо установить тесные отношения с Кореей, в которой все это присутствует» [3; 12, p. 15].
5. ↑ Более подробно о событиях, предшествовавших подписанию русско-корейского договора, см.: [1; 13].
6. ↑ Архивные материалы свидетельствуют о том, что побудительным мотивом отправления Коджоном миссии было также стремление ускорить ратификацию подписанного российско-корейского договора и дополнить его пунктами о сухопутной приграничной торговле [2, c. 86].
7. ↑ Посещение делегацией российского Приморья некоторые южнокорейские ученые связывают с историей так называемых «секретных русско-корейских договоров» 1885–1886 гг. Версии южнокорейских и западных исследователей по этому вопросу подробно рассмотрены в статье Симбирцевой Т.М. [5]. Значительный архивный материал относительно визита корейской делегации приведен в монографии Б.Д. Пака «Россия и Корея» [2].
8. ↑ Ли – мера длины, одна корейская ли (миля) равняется 0,393 км, китайская – около 0,516 км.
9. ↑ 胡Ху – общее название северных тунгусо-маньчжурских народов, проживавших на территории современного Приморья и Приамурья. Корейский исследователь считает, что в тексте  упоминаются маньчжуры [9, с. 31].
10. ↑ Между тем корейский перевод текста гласит: «[Тогда русские] изгнали Ху, утвердив [в этих местах] свой  народ» [8, с. 49]. Корейский вариант перевода текста карты дает трактовку 我民 как «свой народ», т.е. расселили здесь русских, что, по нашему мнению, неверно, поскольку корейцы – авторы текста – не могли писать о русских, как о «своем народе».
11. ↑ А вот как переводит этот отрывок корейский исследователь: «Русские, полагая, что [местные] намерены погубить их (!?) народ, изгнали всех жителей Ху. А для того, чтобы защитить свой (!?) народ, возвели лагерь, [разместив в нем] охранные войска» [8, с. 49]. Здесь также присутствует неправильная, на наш взгляд, трактовка термина 我民 в корейском переводе текста карты как «их народ», «свой народ», т.е. русские.
12. ↑ Упоминаемый в тексте Восточный океан включал акваторию Желтого, Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. Статус Главного порта Восточного океана Владивосток получил в соответствии с императорским указом 16 февраля 1871 г.
13. ↑ «Некуда шило воткнуть», – обр. в значении оживленное портовое хозяйство, ср.: «яблоку негде упасть».
14. ↑ В тексте употреблено уничижительное прозвище японцев 倭  «wo» – «лилипут, карлик, низкорослый».
15. ↑ Первое упоминание о владивостокских механических мастерских относится к 1866 г. В 70-е гг., когда решением правительства Владивосток становится главным портом России на Тихом океане и базой военного флота, сюда из Николаевска-на-Амуре было перевезено оборудование механического завода. В 1883 г. по инициативе губернатора А.В. Фельдгаузена во Владивостоке на северном берегу Золотого Рога началось строительство механических мастерских военного порта, ставших впоследствии крупнейшим судоремонтным предприятием «Дальзавод».
16. ↑ Информационное содержание текста позволяет отметить некоторое превосходство и первенство текстового изложения над картой, непосредственно-чувственного восприятия и описания пространства и событий времени над его абстрактно-картографическим изображением.